– Ты, смотри, пока помалкивай! Пусть девочка хоть в
порядок себя приведет, чтобы всякие Холы не издевались. А будут спрашивать,
куда идешь, – делай глупое лицо с физкультурным уклоном. Это у тебя хорошо
получается! – проинструктировала она его.
– Сама иди! – заупрямился оруженосец.
Гелате это «сама иди!» не понравилось.
– Не перетягивай одеяло на себя! А то еще отдадут, и
непонятно будет, чего с ним делать, – предупредила она с угрозой.
Качок выразительно посмотрел на нее, ведром зачерпнул из
реки воды и неторопливо ушлепал за пригорок, откуда доносились громкие голоса.
– Совсем распоясался! Если и дальше так будет
продолжаться, придется попросить Таамаг на неделю взять его на воспитание. Хотя
это, конечно, крайняя мера, – озабоченно заметила подмосковная валькирия.
Когда оруженосец вернулся с рюкзаком, Гелата наскоро
просмотрела его содержимое и вытянула легкие брюки, носки и брезентовую куртку
с железными пуговицами.
– Это стопудово подойдет. Правда, и остальное не мало
будет, но остального мне жалко, – честно сказала она, передавая вещи
Багрову.
– Ты, значит, знаешь уже, что она не волчица… –
утвердительно произнес Матвей.
– Ага.
– Откуда?
Гелата обошлась без ссылок на верблюда. Правда, и подробных
пояснений давать не стала – только ткнула пальцем в лоб.
– У валькирий существует внутренний телеграф. Словами
не объяснишь, но когда что важное происходит – мы чувствуем. Как она?
– Нормально. Аппетит только… хм… волчий.
– Ну это-то понятно. А ты сам как?
Багров смотрел на Гелату задумчиво. Лгать ей ему не хотелось.
Странная штука жизнь! Продавать колбасу не преступление, даже если она из
спаниелей, а продавать чувства и слова – преступление. Видимо, объяснение в
том, что не все, что подходит желудку, подходит мозгам.
– Сносно, – сказал он. – Хотя, конечно, рад ужасно!
Гелата испытующе посмотрела на него и внезапно улыбнулась.
– Ну раз с рыбкой играешься, значит, и правда,
рад, – заметила она утешительно.
У Матвея потеплело на сердце, и с Гелатой поговорил хорошо,
без нервозности. Даже не оглянулся на двух помеченных зеленой краской «от
умыкания» куриц, любознательно расклевывавших дохлую мышь в поисках протеинов
для натуральных деревенских яиц, на которые уже записались в очередь два
семейства дачников.
– Когда будете готовы – перебирайтесь к нам. Теперь
одним лучше не оставаться, – сказала Гелата напоследок.
– Почему?
– Где-то близко мрак. Мы на военном положении. Наши
прочесывают лес, поддерживая постоянную связь. В этих муромских лесах магия
действует нестабильно, так что приходится работать буквально на ощупь.
– Откуда ты знаешь?
Гелата вновь клюнула себя ногтем в лоб.
– Эссиорх сообщил! Первой пропала Ната. Через какое-то
время Чимоданов, и сорок минут назад Мошкин. Корнелий клянется, что видел
издали Арея и с ним какого-то громилу и атаковал их маголодией.
– И что, не попал? – поинтересовался Багров.
Гелата улыбнулась.
– Флейта оказалась… хм… забита рисом. Кулек порвался
или что-то такое. Вот за что я люблю копье – оно ничем не забивается. И с
предохранителя его снять не забудешь.
– Корнелий – это который вечно всех на дуэль вызывает?
На два и по шлепку? – насмешливо уточнил Багров.
– На шесть и по хлопку! – поправила Гелата.
– Он мог и напутать, – сказал Матвей.
– Он – мог. Но и Даф подтверждает, что видела Арея.
У Багрова испортилось настроение. «Раз Корнелий и Дафна тут,
значит, и Мефодий тоже где-то поблизости ошивается», – подумал он с
досадой.
Гелата быстро вскинула на него глаза.
– Что-то тухлятиной пахнуло! Небось старые обидки
завонялись, – сказала она, красноречиво касаясь указательным пальцем
своего носа.
– Откуда знаешь?
– Ну я же все-таки валькирия воскрешающего копья! Часто
бывает, что время прошло, а обида осталась. Опасная штука эта обида. Главное
изжить ее поскорее, пока она не закисла внутри. А то, знаешь ли, пованивает в
сердце, точно в холодильнике что-то гниет, – сказала она.
Матвей предпочел отмолчаться. Он не был готов рассуждать
сейчас о Мефе.
– А дриада-то где? Нашли? – спросил Багров.
– Нет, но она где-то рядом. Хуже, что и мрак наверняка
о ней знает. В общем, если в ближайшие сутки обойдется без хорошей драки, прошу
считать меня круглой идиоткой с выдачей официального удостоверения.
Ирка одежде обрадовалась. Хотя она и спокойно относилась к
тряпкам как таковым, все же ей не нравилось быть закутанной во что попало, как
плененный на Березине француз.
– Ух ты! Ты ее что, в реке наловил? – спросила
она, с любопытством вертя железную пуговицу.
– Это Гелаты.
– Если не ее мамы… Смотри: на пуговице якорь! У Бабани
похожие пуговицы были, когда она для театра шила, – определила Ирка со
знанием дела.
Переодевшись, валькирия ощутила, что жить можно. Даже более
того – нужно. Вскоре вошел Багров, раздобывший у деда хлеба и у соседки молока.
Молоко было козье. Ирка определила это по особому, чуть горьковатому привкусу.
– Все-таки здорово, что ты есть, – сказала она
Багрову.
– Ага. Я и сам этому не нарадуюсь, – произнес
Матвей.
– Не исчезай больше.
– Это я-то исчез? Даже за молоком?
Как будто ничего особенного сказано не было, но Ирка
испытала к Матвею острое чувство благодарности. Другие умеют слУшать, а Багров
– слЫшать.
Глава 14
Ластовый день Джулая
Когда человек желает оправдать себя, уважительные причины
находятся сами собой. Поэтому лучше не желать.
Книга Света
Чимоданов дернул леску так сильно, что покусившаяся на овода
верховодка подлетела метра на два. Соскочила, ударилась о траву, соскользнула в
реку и, ошеломленная, замерла у берега. Прежде чем она осознала, что оказалась
на свободе, Петруччо прыгнул животом и накрыл ее в туче брызг.
