– А че вы лезете? Он вон тоже дальше МКАДа не
высовывался! И че? Носится, как чокнутый олень! – огрызнулась Варвара,
кивая на Добряка.
Самого пса видно не было: лишь трещали кусты слева от тропы.
Убедившись, что кровь остановилась, Варвара резко встала,
нетерпеливым толчком ладони загнав в ножны тесак. На пристрастный взгляд Арея,
она делала все слишком резко, неженственно. Почему, скажем, нельзя было
подняться плавно, с мягкой улыбкой, а не вскакивать, точно в тебя выпалили из мушкета
и надо спешно увернуться от пули? Мечнику захотелось сделать очередное
замечание, но он сдержался.
– Чего мычим? Опять какие-то сложности? –
раздраженно спросила Варвара.
– М-м… Нет.
– Тогда встречный вопрос можно? Зачем мы машину в
болоте утопили? Чтобы на сигнализацию не ставить? – поинтересовалась
Варвара.
– Видимо, да, – ответил Арей.
– А я ключи зачем-то сохранила. Вот что значит
запасливость! – задумчиво сказала Варвара, аккуратно вешая брелок на куст.
Пуфс устал идти и, властно подозвав Зигю, вскарабкался ему
на плечи. «Мама» Прасковья, в которую Зигя всего за пять секунд до того,
хихикая, кидал шишками, увидела, как лицо гиганта дрогнуло, смялось и неуловимо
приобрело жестокое и бессмысленное выражение. На Прасковью он смотрел теперь так
пусто и с таким сосущим равнодушием, что она поняла: вели ему сейчас Пуфс
выдавить ей глаза – он сделает это, не задумываясь. Его собственная личность
была совершенно подавлена карликом.
Пуфс нетерпеливо хлопнул ладонью по гулкой, как спелый
херсонский арбуз, макушке Зиги.
– Вперед! – приказал он, и, подминая молодой
подлесок, великан двинулся, куда ему было велено.
Километра через три они вышли на свежую вырубку, которую
наискось пересекала песчаная дорога с ясно обозначенной колеей от колес.
Мамзелькина неприметно осмотрелась и захромала к Арею.
– Что ж ты грыбочки-то топчешь?.. Ты их сажамши?
Поохав, выудила из-под ноги у него свинушку и, уже отходя,
сказала негромко:
– Видишь раздваивающуюся сосну? Когда будешь рядом,
переруби ее, но не раньше, чем я в следующий раз наклонюсь. А ты, девкя, собаку
свою придержи, чтоб не мешалась! А то смотри: помрет собака!
Арей не переспрашивал. Варваре, стоявшей рядом, почудилось,
что он ничего не услышал. Во всяком случае, на сосну он даже не взглянул.
Обычной своей усталой походкой, шаркая по траве, он прошел мимо молодой сосны,
чудом уцелевшей в центре вырубки. Варвара наблюдала за ним, удерживая за
ошейник Добряка.
Мамзелькина, поправляя рюкзачок, обогнула кустарник, косой
развела ветки и наклонилась, будто за грибом. В следующее мгновение Арей, с
ленцой обернувшись, сделал быстрое движение. Меч возник в его кисти уже во
время соприкосновения со стволом. Варвара увидела длинную, точно из тусклой
меди, выкованную полосу, исчезнувшую быстрее, чем она успела ее рассмотреть.
Несколько мгновений перерубленная сосна стояла, словно
определяясь, куда ей упасть, после чего начала клониться в сторону кустарника.
Ствол еще не коснулся земли, а Аида Плаховна с невероятной для рассыпающейся
старухи резвостью скакнула в самый центр хвойного облака и, теряя рюкзак,
покатилась по траве.
Когда Арей и топающий ножищами Зигя подбежали, Мамзелькина
уже стояла и, стряхивая с юбки прилипшие сосновые иголки, держала за ворот
длинноносую дамочку с красноватым, будто чешуйчатым, лицом и спутанными
волосами. Дамочка, не переставая, верещала, болтала ногами и пыталась
перехватить Плаховну за кисть, чтобы вцепиться в нее острыми зубами.
– Дриада! Вот так встреча! И, главное, раньше
светлых! – медовым голоском произнес Пуфс, свешиваясь с плеч Зиги. –
Вам медаль, Аида Плаховна!
– Сябе мядалю оставь! Нам побрякушки ни к чяму!
Мядовухой бяру! – отказалась Мамзелькина, встряхивая дриаду как котенка.
Скатившись с плеч Зиги, Пуфс попытался сорвать с шеи у
дриады ожерелье. У него не получилось, и он решил, что это оттого, что мешает
голова. Не задумываясь, Пуфс выдернул из воздуха короткий кривой нож, точно в
насмешку изъеденный по краям кариесом ржавчины, и, перехватив его лезвием к
себе, вознамерился отмахнуть ей голову.
Репейная дриада закрыла глаза, не переставая визжать и
биться. Арей по знаку Мамзелькиной двумя пальцами поймал карлика за запястье.
Зигги хрипел и, наливаясь кровью, тянулся ножом к горлу дриады. Он был похож на
домашнего зверька, который, прокусив хозяину ногу, отведал вкус крови и впал в
остервенение.
Зигя, с которым у Пуфса не было прямого физического
контакта, трусливо отворачивался, дрожал и закрывал лицо руками. Он снова был
маленьким ребенком, не выносившим драк.
– А ну отпустил меня! Ж-живо! Убрал руку! –
верещал Пуфс.
– Аида, а правда: зачем мы ему мешаем? –
поинтересовался Арей.
Как истинный страж мрака, он не видел в том, чтобы отмахнуть
дриаде голову, ничего особенного. Просто мелкую причуду не вышедшего ростом
начальника.
– Ты что, еще не понял? Она и ожерелье – одно целое!
Дают друг другу жизнь! Убей ее – останешься с носом! – насмешливо заявила
Мамзелькина.
Арей недоверчиво пригляделся и обнаружил, что старуха не
ошиблась: концы ожерелья выходили из шеи дриады, словно вырастали из нее.
– Убери нож, Пуфс! Это я тебе как советник советую!
Хочешь долго жить: избегай ножей, вилок и прочих кухонных опасностей! –
веско сказал Арей.
Зигги разжал пальцы. Желая оказать мечнику услугу, Варвара
наклонилась поднять выпавший нож, но прежде чем она это сделала, барон мрака
без церемоний наступил ей на запястье.
– А-а! Вы что, озверели? Больно!
– Не надо этого трогать! – попросил Арей, отпуская
руку Пуфса.
Варвара, морщась, растирала кисть.
– Ну нельзя и нельзя! А словами слабо объяснить?
– Нога порой бывает убедительнее языка. Говоришь:
языком «нельзя» – не слушают, объясняешь ногой – всем сразу все понятно, –
сказал мечник.
Взяв голову Варвары, он бесцеремонно повернул ее в сторону.
Кривой нож Пуфса поспешно зарывался в землю. На нож он уже походил мало, а
больше на крупную многоножку с дрожащей, как желе, оранжевой спиной и короткими
ядовитыми отростками по центру.
Пуфс с любопытством помял одну бусину. Та оказалась мягкой и
податливой.
– Надо же! Репейник без колючек! – пробормотал он.
Дриада перестала визжать и недоверчиво открыла один глаз.
