– Значит, притворяйся. Только учти, что и притворяться
продолжительное время будет непросто. Мрак станет тебя сильно колбасить. Иной
раз притворишься, что не обиделась, а иной раз и притвориться не успеешь: так и
вцепишься кому-нибудь в волосы.
Улита хмыкнула. Это было прямо в точку и про нее.
– И какой выход?
– Терпеть, терпеть и еще раз терпеть! Сбили с ног – вскочил!
Сорвался – взял себя в руки, вытер нос и снова терпи! И ждать, пока привычка
станет второй натурой.
– Не занудствуй! Ненавижу! – поморщилась ведьма.
– Меня или когда я занудствую?
– Тебя! У тебя на глазках прям очки какие-то розовые! Уж
я-то знаю, поверь мне! Мир во зле лежит!
– Свинья тоже в грязи лежит, но ноздрями-то все-таки
воздухом дышит, – спокойно отвечал Эссиорх.
В комнату ввалился Корнелий и со стоном рухнул на диван. На
это никто не обратил внимания. Связной встал, застонал вдвое печальнее и рухнул
на кресло. На него снова не обратили внимания. Тогда Корнелий перестал
обрушиваться на мебель, переполз к Улите и уронил голову ей на колени.
– У меня совершенно нету сил! – пожаловался он.
– Чтобы так назойливо страдать – сил должно быть как у
кабана. Чего стряслось?
– Варвара меня отшила! Я спросил: «Как выглядит мужчина
твоей мечты?», а она: «Посмотри на себя. Посмотрел? А теперь представь нечто
абсолютно противоположное!»
– И все? – засмеялась Улита. – Ну это пока что не
смертельно. Хочешь узнать, кто больше всего нравится девушке, посчитай, кого
она больше всех за год назовет тупой гориллой или бесчувственной чурбашкой. А
дальше?
– А дальше ничего, – тоскливо признал Корнелий. – Даже рта
открыть не успел. Появился Арей, и я подумал, что не стоит посвящать его во все
тонкости наших взаимоотношений.
– В переводе на русский ты сделал ноги! А как же на шесть и
по хлопку? Упустил отличный случай стать героем на глазах у любимой девушки! –
коварно заметила Улита.
– Арею повезло, что я маленьких не обижаю! И вообще мне надо
было отнести срочную депешу, – принялся оправдываться Корнелий.
Эссиорх с удовольствием погладил ладонью новую, в гибких
пупырышках резины, шину, купленную на прошлой неделе. Шина так нравилась ему
самому, что он держал ее подальше от мотоцикла. Проедешься один раз – и все,
новизны как не бывало.
– Слушай, а если тебе правда поискать кого-нибудь попроще?
Варвара – девушка серьезная. Ты для нее слишком порхающий, – предложил он.
Корнелий с обидой шмыгнул носом.
– Она-то серьезная? С тесаком и в военных ботинках?
– Тесак и военные ботинки – вполне надежный признак
серьезности. Во всяком случае, для меня, – заверил его хранитель.
– Намекаешь, что я дурак? – надулся связной.
– Ну с этим фактом твоей биографии еще можно смириться, –
утешил его Эссиорх. – Ум – это так, комнатка над сердцем, где хранятся всякие
лопаты. С одной стороны, нужная комнатка, а с другой – жить там все равно не
будешь.
Корнелий поправил очки.
– Не усложняй, старичок! Ты мне без морали объясни, чем я ей
не пара?
Улита отпихнула Корнелия и встала, уронив с колен злополучный
носок. Широкая, грузная, она заполняла собой комнату настолько, что хотелось
прижиматься к стенам.
– Щаз-з я тебе просто объясню! Без образов! – нетерпеливо
вызвалась она, толкая связного в грудь.
– Только не руками! – сказал Корнелий, торопливо извлекая
флейту. – И вообще спрячь их за спину! Они у тебя распускаются сами собой! Вот
так! А теперь можешь говорить, чего мне не хватает.
– Ответственности! Ты до сих пор считаешь, что причина твоих
неудач – в неправильном подборе фразочек. Ты их выписываешь как осел, по
карточкам сортируешь. А при чем тут фразочки? Если ты сам себе не веришь, то
кто тебе поверит? Девушка пытается подарить тебе ни много ни мало, а свою
жизнь. Ты же хихикаешь как дурачок, а в глазках у тебя парение! Девушки, может,
и ценят остроумных, но серьезным они больше доверяют.
В эту секунду в дверь постучали и сразу после стука
позвонили. И то, и другое крайне назойливо.
– Кто это еще балует? – Эссиорх дернулся к двери, но тут постучали
в стекло. Стал поворачивать голову к стеклу, но и здесь не успел, потому что
стук перенесся в шкаф.
Корнелий, не размышляя, выпустил в шкаф маголодию. Маголодия
ввинтилась в дверцу одновременно с горестным воплем Улиты, сообразившей, что
маголодия была прожигающей, а в шкафу, между прочим, вещи.
Назойливый стук прекратился. Пробитая дверца недовольно
скрипнула, открылась, и вместе с черным дымом из шкафа выплыл пожилой, изрядно
закопченный джинн. Подобно большинству джиннов, ног он не имел и начинался
сразу от пояса. По комнате же перемещался галсами. У джинна были бугристый нос
и бородка, как у французского императора Наполеона III. Хитрые глазки плавали
где-то в районе уха, но и оттуда зорко отслеживали все, что происходило в
комнате.
Эссиорх предупреждающе положил руку на плечо Корнелию,
приготовившемуся пальнуть в джинна новой маголодией. На этот раз, разумеется,
более специализированной и джиннобойной.
– О почтеннейшие! Не имею чести знать вас лично, но замечаю
по вашим лицам, что вы мудры и справедливы! Позволительно ли мне будет испытать
терпение ваше, вопросив: не здесь ли находится черноокая ведьма Улита? Свет
очей моих, радость сердца моего, услада древности моей! Где она? Прошу: укажите
мне ее! – непрерывно кланяясь и поднося руку к груди, произнес джинн.
– Привет, Рахман! И давно ты перестал меня узнавать? А если
и перестал, то уж одну черноокую тетеньку от двух лупоглазых дяденек можно
отличить? – насмешливо спросила Улита, стоявшая от него в двух шагах.
– О, дражайшая! Как мог я не узнать тебя, когда только о
тебе стучит сердце мое? Я просто пожелал убедиться, что и ты захочешь узнать
недостойного Рахмана! – стал оправдываться джинн.
– Узнала-узнала! – мрачно заверила его Улита. – Что ты там
приволок? Письмо? Давай его сюда! Все, теперь можешь топать!
Однако джинн сгинул не сразу. Прежде он достал пухлую
растрепанную тетрадь и, открыв, протянул ее Улите:
– Молю тебя, добрейшая! Порадуй меня начертанием имени
твоего в сей скрижали строгой отчетности!
Ведьма со вздохом расписалась, и джинн, еще раз
поклонившись, сгинул.
