– А со мной почему?
– А потому. Бывает, с виду человек нормальный, а проведет
пару суток под землей, вымокнет, проголодается – и как начнет из него грязь переть,
хоть тазик подставляй. Опять же, если вы там ногу сломаете – я такую тушу на
себе не упру.
Арей кивнул, оценив логичность объяснения.
– Так вот про Фауста! Он погорел на консервированных
мгновениях. А теперь на них могу погореть и я, – пояснил он.
– Консервированные… чего? – не поняла Варвара.
– В этой фигурке находятся пять лучших минут моей жизни.
Если я разобью стекло, то вновь их переживу. Ровно пять минут, секунда в
секунду. И все. Никакой магии, никаких чрезвычайных способностей. Это даже
артефактом не назовешь.
– А-а-а… – протянула Варвара. – Значит, так, да?! А потом
если опять уронить?
– Нет. Только один раз. И больше никаких шансов испытать это
снова. Никогда и никаких! – жестко сказал Арей.
– А-а-а! – повторила Варвара.
Арею стало досадно. Похоже, его дочь можно удивить только
известием, что из Измайлова в Капотню идет подземный ход с отдельными ветками
под Таганку, Мясницкую и Большую Бронную и перепадами глубин от двадцати метров
и до трехсот. Для того чтобы она хотя бы бровью повела, надо чтобы прямо перед
ней упал самолет, оттуда выскочили семь гномиков и сплясали чечетку. Порой Арея
это раздражало, хотя он и сам был немногим эмоциональнее только что
пообедавшего крокодила.
– И вы, конечно, не спешите ее разбацать, потому что дальше
уже ничего не будет! – сказала Варвара, проявляя подзадержавшееся понимание.
Арей посмотрел на руну. Ее контуры заметно размывались.
Кто-то усиленно пытался подслушать их, но пока руна окончательно не погаснет –
они под защитой.
– Короче, что-то типа того, – передразнил он.
Глава 14
Международный день работниц метательного спорта
Герой, о котором я говорю, весьма смел без запальчивости;
быстр без опрометчивости; деятелен без суетности; подчиняется без низости;
начальствует без фанфаронства; побеждает без гордыни; ласков без коварства;
тверд без упрямства; скромен без притворства; основателен без педантства;
приятен без легкомыслия; единонравен без примесей; расторопен без лукавства;
проницателен без пронырства; искренен без панибратства; приветлив без
околичностей; услужлив без корыстолюбия…
Из письма графа Суворова к П.Н.Скрипицыну
Ощущать себя полной дурой неприятно. Хуже этого только
ощущать себя умной, успешной, великодушной, все знающей и никогда не
ошибающейся. Если из первого состояния еще можно как-то выползти, то розовые
очки снимаются порой лишь вместе с головой.
Примерно об этом думала Ирка, когда возвращалась на
электричке в город, чтобы сообщить Фулоне, что провалила задание и позволила
Мефу отправиться к Арею. Электричка же потребовалась Ирке для того, чтобы дать
мыслям улечься. Вообще железнодорожный транспорт хорошо утрясает мысли. Такова
уж его сущность. Чтобы закрыть чемодан, порой надо на нем попрыгать. Точно так
же и человеку полезно посидеть в вагоне, который со звуком «тыдык-тык-тык»
катится по рельсам.
Антигон, как обычно, укрывался под мороком ребенка. В
электричке ему все рвались уступить место или на худой конец посадить на колени
поближе к окну. Закончилось все тем, что некая тетя, любившая через запятую
здоровое питание, кошек, детей и морских свинок, поцеловала его в щечку,
внезапно для себя запутавшись зубами в рыжих бакенбардах.
Для тети это оказалось слишком ярким впечатлением, и она
издала пронзительный вопль. Антигон тоже издал вопль, и не менее пронзительный.
Поцелуи он ненавидел до лютости. Запрыгав на месте, кикимор назвал тетю
«Мымрессой Поцелуевной».
Тетя озадаченно примолкла. Тишина была такой зловещей, что
продолжалась целых десять «тыдык-тык-тыков» подряд. Наконец любительница
здорового питания, кошек, детей и морских свинок прошипела:
– Ну знаете ли! Это уже ни в какие рамки!!!
До самой Москвы «Мымресса Поцелуевна» перемывала косточки
Багрову, которого почему-то приняла за антигоновского родителя. Ирку она не
трогала: у нее был слишком культурный и к тому же юный вид. Когда Багров вышел
на платформу, у него были фиолетовые уши. Схватив Антигона за шкирку, он молча
поволок его по мелким лужам, изредка прикладывая макушкой о столб.
– Ух! Ох! Ах! – говорил Антигон. – Ух! И об вон тот столб,
пожалуйста, тоже! Ты его пропустил! Ух!
Он был доволен. Даже, пожалуй, счастлив. Это вам не
какие-нибудь слюнявости, а настоящая мужская нежность!
«Ребенка убивают!» – заголосил кто-то. К ним, придерживая
дубинки, бежали два милиционера. Пришлось спешно телепортировать.
Фулоны в квартире Ирка не нашла. Слышно было, как
электрический звонок разгуливает по пустым комнатам.
– Никого! – сказала она.
Багров догадался поднять коврик. Под ковриком была записка:
«Если я кому нужна – я у Гелаты!»
Антигон захихикал. Гелата жила в городе Королеве.
– Опять на электричке, кошмарная хозяйка? – спросил он.
Ирка мотнула головой. Нет уж, электричек на сегодня
достаточно. Гелату они нашли у супермаркета в Королеве, метрах в трехстах от ее
дома. В каждой руке у подмосковной валькирии было по огромной сумке. Руки
отвисали до земли. Подвернись в этот момент комиссионер или суккуб, Гелате
пришлось бы метать копье зубами.
Рядом с супермаркетом страдал оставленный у коляски
трехлеток. Он орал так громко, что у машин срабатывали сигнализации.
– Ма-а-ама! А-а-а-а-ама!!!!
Гелата остановилась, переложила сумки в левую руку и, не
приближаясь, выверенным движением с трех метров забросила в широко распахнутый
рот конфету. Вопли стихли. С конфетой во рту страдать технически сложно.
Одновременно с Иркой, Багровым и Антигоном у супермаркета
появились и взмокшая Бэтла с Алексеем. Оказалось, они телепортировали еще
полчаса назад, но неудачно – на крышу строящегося многоэтажного дома и все эти
полчаса спускались вниз.
– Ты чего? Качем решила подзаняться? Послала бы в магазин
оруженосца! – поразилась Бэтла, с негодованием воззрившись на сумки в руках у
Гелаты.
– Ага! Щас! Ужо бежу! – взорвалась Гелата.
– Думаешь, он не то купит?
