Спросить у Гелаты про ее оруженосца было все равно что
поинтересоваться у нервного работника бензоколонки, можно ли развести тут
костер и водить вокруг него хороводы.
– ОН?! Ему вообще ничего поручать нельзя! Он вечно
отсебятину начинает пороть! Попроси его, к примеру, купить мешки для мусора
емкостью сто двадцать литров. Задание для идиота, не так ли? Согласна?
У Бэтлы не имелось принципиальных возражений.
– Вот и я говорю! А эта орясина припрется в магазин и начнет
рассуждать сама с собой: стоп! зачем сто двадцать? Если я куплю на сто двадцать
– я же послушаю глупую женщину! Пойду у нее на поводу! Наступлю на мое мужское
эго! Опозорю всю нашу мужскую корпорацию! Что скажет моя любимая мамочка? Она
же из колготок выпрыгнет и в юбке затеряется!.. Лучше два по шестьдесят купить
и чаще выбрасывать. Или еще лучше – четыре по тридцать и выбрасывать еще чаще!
А еще лучше сто двадцать мешков по литру купить и вообще никогда с помойки не
вылезать!!!
Гелата так разволновалась, что у нее порвался пакет. Посыпался
лук.
– Не кричи! – мягко попросила Бэтла.
– Я не кричу! Я праведно негодую!
– Тогда негодуй, пожалуйста, чуть менее праведно! Ты на меня
плюешься!
– Это от эмоций, – грустно признала Гелата. – Я всегда
завожусь, когда о нем говорю!
– Заводятся детские машинки! Ты его любишь?
Гелата фыркнула. Когда она бывала не в настроении, то чаще
всего объяснялась фырками.
– Я? Его? Терпеть не могу!
– Любишь, – не слушая, продолжала валькирия сонного копья. –
У тебя что, не получается любить без нагрузки? Кто кому уступил – тот чайник?
Или валькирия без воплей, что пельмени без сметаны?
Заметив Ирку, Бэтла повернулась к ней:
– О, привет! Разве ты не с Мефом?..
– Мой подопечный смылся. Все вспомнил и умотал! Только
косичка мелькнула! – ляпнула валькирия-одиночка.
Она порой замечала за собой, что многие важные вещи нередко
скрывает клоунской интонацией. Вроде как парень, который с небрежным видом
говорит девушке: «Слышь, Кать, че-то я хотел сказать! Ерунду какую-то! А, ну
да!.. Хочешь прикол: выходи за меня замуж!» – а когда слышит «нет!»,
отправляется в военкомат и вербуется в горячую точку. А «нет»-то, может, было
сказано совсем и не к тому. Просто его серьезность не разглядели под клоунадой.
– Куда умотал-то? – не поняла Бэтла.
– К Арею! На Дмитровку!
– А его страж-хранитель?
– Зачем-то отпустила. Я ее не понимаю. Все разрешать – в чем
тут логика? Когда водишь на слишком длинном поводке – получается как вовсе без
поводка! – с досадой ответила Ирка.
– Мне кажется, она лучше знает. Раз отпустила – значит,
верит, что вернется, – примирительно сказала Гелата. – Ну все, пошли! А то нас
заждались!
Дверь в ее квартиру была нараспашку. Отдельные оруженосцы
попадались еще на лестнице. В коридоре Багров встретил Радулгу. Опытная валькирия
связывала шнурками свои ботинки, чтобы их не запинали в коридорной толкотне и
они не сгинули бы в общей куче обуви.
– А что сегодня за мероприятие? – спросил Багров.
– Праздник треснутой переносицы! – сказала Радулга, с
вызовом вскидывая голову. – А-а? Что моргаешь? По какому поводу? Хочешь мне
что-то сказать?
Матвей хотел, но десантник Фулоны ухватил Багрова под локоть
и провел его в комнату.
– Не обращай внимания, брат! У нее характер такой! – шепнул
он ему.
– А у меня что, нет характера? – возмутился Матвей.
– Есть – нет, какая разница? Женщин можно топить в мешке, но
ругаться с ними нельзя. Несолидно это.
Багров представил, как он топит Радулгу в мешке, и ему стало
чуть легче.
Ирка заглянула в комнату. За длинным столом, составленным из
нескольких столов и столиков, что объясняло его несколько неровную, с
перепадами высот, поверхность, сидели валькирии и их оруженосцы.
Ирка давно привыкла к тому, что валькирии вечно собираются
где-нибудь вместе. Не считая их собственных дней рождений, дней рождений
оруженосцев, Нового года и прочих праздников, это случается раз сто в году.
Собравшись, валькирии начинают напряженно размышлять, по какому поводу они,
собственно, устроили междусобойчик, и оруженосец, допустим Хаары, вспоминает,
что у него в детстве в этот день уперли велосипед. И тотчас, недолго думая,
провозглашается Международный день упертого велосипеда.
Фулона, сидевшая во главе стола и ловко резавшая хлеб
охотничьим ножом «Барс», уставилась на Ирку полувопросительно: мол, почему ты
здесь? Ирка, волнуясь, рассказала. К ее удивлению, валькирия золотого копья
отнеслась к известию спокойно. В панику впадать не стала, только пожала
плечами.
– Потом поговорим! И не смотри так виновато: мы ведь на
военном положении, но ведь собрались же! А сейчас все за стол!.. Объявляю
пятиминутную готовность! Поехали! – распорядилась она.
Продукты, купленные Гелатой, были спешно вывалены на
скатерть. Если не считать лука, остальное в особом приготовлении не нуждалось.
Максимум выложить на тарелки и придать более-менее культурный вид.
Когда последняя упаковка – от селедки – была убрана со
скатерти, Фулона встала.
– Дорогие друзья! – сообщила она. – Сегодня мы собрались у
Гелаты, чтобы отметить День работников копья! Это профессиональный праздник
всех валькирий, учрежденный…
– Один час сорок три минуты назад… – посмотрев на часы,
сказала любящая точность Хола.
– Хола, если у человека есть время на ехидство, значит, он
ничем не занят! Помоги, пожалуйста, своему оруженосцу принести из кухни
картошку в мундире! – мягко попросила Фулона.
Хола ушла, выразив спиной все, что думала о Фулоне, но при
этом не осмелившись даже рта открыть.
– По дороге загляни, будь любезна, в ванную и посмотри,
закончила ли Ламина развешивать полотенца по степени насыщенности розового
цвета! – крикнула ей вслед валькирия золотого копья.
Спина Холы пошла негодующими волнами.
– Ты что-то хотела уточнить? – спросила Фулона.
– Нет, ничего, – буркнула Хола.
– Послушалась! Даже не вякнула! – в восторге воскликнула
Ильга.
