Матвей встал и потянулся, коснувшись пальцами низкого
потолка «Приюта валькирий».
– Ну хорошо! Сказку так сказку! – сдался он. – Жили-были
двое домовят: Штонибудька и Ктонибудька. Ктонибудька была женского пола, а
Штонибудька – парень. Ктонибудька выглядела примерно так… э-э…
Взгляд Багрова остановился на Иркином лице.
– У нее были… м-м-м… полукруглые брови, нос такой средний.
Подбородок тоже… не большой и не маленький. Справа у носа, если смотреть со
стороны самой обладательницы носа – две или три веснушки. Вид бодрый, но под
глазами небольшие синие круги от запойного чтения. Губы покусанные, но тоже
вполне симпатичные. Уши… повернись ухом! Мне не видно!
Поворачиваться ухом Ирка не стала.
– Домовых женского пола не бывает! – сказала она.
– Бывают!
– Не бывает! У Антигона спроси!
Багров высунулся и окликнул Антигона. Кикимор вскарабкался
по канату. Он был снаружи, играл с Зигей.
– Понимаете, гадская хозяйка! Тут такая штука…
Девушек-домовушек действительно нету, но численность-то поддерживать надо. Вот
мы и женимся на кикиморах! – занудно сообщил Антигон.
– Вот-вот! Оговорочка принимается! Значит, Ктонибудька была
кикимора! – охотно согласился Багров.
Ирке захотелось швырнуть в него еще одной подушкой,
предварительно зашив в нее кирпич.
– Штонибудька и Ктонибудька любили друг друга так, как на
это способны только домовые, – сильно, пламенно, верно. Вечерами они залезали
на трубу, из которой вылетали искры, и, ощущая, как жар греет им спины, мечтали
о будущем, – продолжал Багров.
– Перемотай запись немного вперед! – попросила Ирка.
Матвей вздохнул.
– Ну хорошо. Однажды Штонибудька отлучился, а в его
отсутствие пришли гномы. Их было много. Король гномов собирался жениться на
Ктонибудьке.
– Но она, конечно, любила Кактотамку! – подсказала Ирка.
– Сама ты Кактотамка! Штонибудьку! – сурово поправил Багров.
– Разумеется, любила. Ктонибудька отстреливалась, пока у нее оставались
патроны. Била по гномам наверняка, короткими очередями. Когда патроны
закончились, она отшвырнула автомат «Вал» с интегрированным ПБС[1]. Теперь он
был бесполезен. Руки у нее дрожали. Ктонибудька подняла горячую гильзу и
понюхала ее. Потом достала нож и уколола себе руку. «Я люблю тебя, Штонибудька!
Прощай!» – написала она своей кровью на стене и, прислонившись к ней спиной, стала
ждать. К ней подошел король гномов, мерзкий урод с треугольными зубами. «Ты
убила восемнадцать моих гномов, Ктонибудька! Согласна ли ты стать моей женой?»
– спросил он.
– «Да, согласна! Протяни палец! Вот тебе обручальное
кольцо!» – сказала Штонибудька королю гномов и надела ему на палец кольцо от
гранаты, – предположила Ирка.
В последних сказках Багров все чаще вооружал своих гномиков
огнестрельным оружием, хотя начинал скромно: с пик, шестоперов и боевых
топоров.
– Не влезай в мою сказку! – возмутился Матвей.
– Так нет?
– Нет! Все было не так!
– Хочешь сказать: она согласилась?
– Не согласилась, но патроны у нее тоже закончились. «Ни за
что! – воскликнула Ктонибудька. – Я не стану твоей женой! Я буду любить одного
Штонибудьку, даже если он меня забудет!» «Считай, что он тебя уже забыл!» –
сказал король гномов. Он вырвал у одного из своих солдат штурмовую винтовку
«Хеклер унд Кох» и выстрелил в Ктонибудьку. Один выстрел. В грудь. «Штонибудька
отомстит за меня!» – прохрипела Ктонибудька, и изо рта у нее пошла кровь. Она
умерла. А потом вернулся Штонибудька… – с волнением произнес Багров.
– … и началось крошево. Сразу колись: Штонибудьку в конце
грохнули? Ну когда он уже прикончил короля гномов? – спросила Ирка внешне
равнодушно.
– Да-а-а… Он вшил себе в желудок пластиковую взрывчатку с
особым детонатором, который срабатывает от воды. Прорвался в замок короля
гномов, многих убил, но был схвачен. Когда король гномов приблизился к нему,
чтобы его прикончить, Штонибудька попросил фляжку напиться и рванул всех, кто
был рядом! – разочарованно протянул Багров.
Как всякому сочинителю, ему было досадно, что пришлось
досказывать в спешке. Ирка повертела головой. Шарф, намотанный на шею, чтобы
болеть долго и со вкусом, кололся и портил все удовольствие. Приходилось или
признать, что с горлом у нее все в порядке, и снять его, или терпеть дальше.
– Восемь-шестнадцать! – сказала валькирия-одиночка. У нее
была хорошая память, цепкая на подробности.
– Что восемь-шестнадцать? – не понял Багров.
– Восемь сказок – шестнадцать трупов, не считая убитых
врагов. За последние две недели ты рассказал мне восемь сказок. В каждой было
не менее одной пары героев, любивших друг друга больше жизни. Девушка всякий
раз (Ирка погладила себя по голове) была само совершенство, а парень – жмот и
авантюрист.
– Почему жмот и авантюрист? – возмутился Багров.
– С девушкой своей не сидел и бродил непонятно где, хотя
знал, что вокруг – толпы гнусных гномов. А жмот потому, что патронов всегда
оставлял в обрез, на два с половиной бабаха. И все оружие с собой утаскивал,
кроме кривой вилки. На самом деле он хотел, чтобы ее прихлопнули, а ему было бы
за кого мстить и самому погибнуть. И разумеется, что хочешь, то и получишь.
Только получишь не то, чего ЯКОБЫ ХОЧЕШЬ, а то ЧЕГО ХОЧЕШЬ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ,
– сказала Ирка.
Матвей задумался.
– Ну почему всех ухлопали? Один в живых остался. Из первой
сказки, – припомнил он, защищаясь.
– Угу. Только получил девять разрывных пуль в живот и
метательный нож в спину!
– Ты уверена, что девять? – огорчился Багров. – Хм… Ну,
может, они были на излете и броник выдержал?
– А нож в спину?
– Скользнул по лопатке. Да и вообще парень-то был упырь. Ему
это как слону дробина.
– Нет, – сказала Ирка. – Не нравятся мне твои сказки!
Воображаю, что бы ты сделал из Андерсена. Герда берет пистолет «ЗИГ-Зауэр» и
идет глушить Снежную королеву.
– Пистолет? Так она тебя и подпустит с пистолетом! Тут
снайперку надо брать! – запротестовал Багров.
Ирка поморщилась.
– В жизни так не бывает, – сказала она.
