– Ага, – согласился Корнелий. – Это все равно как убеждать
Тухломона или Ромасюсика перейти на сторону света.
– Не согласятся! – хмыкнула Улита.
– А вот и нет! Согласятся, – заявил Корнелий. – Еще как. На
раз-два!
Улита посмотрела на Эссиорха.
– Он прав, – подтвердил тот, улыбаясь. – Согласятся! Вмиг
согласятся, еще и Хныка с собой перевербуют. Два дня тихо посидят, а на третий
попытаются основать какое-нибудь свое отдельное движение. Супербеленьких,
экстрасветленьких или «светленькие завтрашнего дня». Станут бегать по улицам и
раздавать брошюрки, в которых будет доказываться, что наш свет недостаточно
светлый, а надо еще светлее. Внесут разлад, будут разносить сплетни, сеять
свары. Вообще не смогут на месте спокойно усидеть. Это он и есть – эффект
прокручивающейся гайки.
Слова эти Эссиорх произносил пыхтя, с бесконечными паузами,
не прекращая воевать с мотоциклом. Дафне стало его жалко.
– Да не страдай ты! Давай помогу! – предложила она,
потянувшись к флейте.
Эссиорх негодующе воскликнул:
– Нет! Так я и сам могу. Но это будет СОВСЕМ НЕ ТО.
Понимаешь?
Даф кивнула. Понимать-то она понимала, да только сколько она
помнила этот мотоцикл, он вечно разваливался.
– Пересел бы ты на машину, а? На войне меньше всех живет
танкист. А на дороге – мотоциклист, – сказала Улита, которую послали на кухню
искать в шкафчике таинственную смазку «вэдэ-40».
– Опять же в машину можно запихнуть больше детских колясок!
– встрял Корнелий и тотчас принялся козликом скакать по комнате, спасая свою
молодую жизнь.
Прыгая козликом, Корнелий налетел на Мефа, сидевшего в
кресле с учебниками, и опрокинул его вместе с креслом.
– Ты что, больной? Я к тесту готовлюсь! – заорал Меф,
собирая с пола разлетевшиеся листки.
– Чего так быстро-то? Ты же еще и месяца не проучился, –
удивилась Даф.
Меф и сам не знал.
– Препод такой попался. Другие группы еще не чешутся. Ну
ничего, препод говорит: ближе к сессии зачешутся, – произнес он размышлительно.
– Ага. Вечно так бывает, – кивнула Даф, пережившая на своем
веку больше девяти тысяч сессий.
– А вы сдавали тесты? – спросил Меф.
– Редко. У нас были контрольные. Тест – это вариант
контрольной для слабоумных, которым проще ставить галочки, – сказала Даф.
Правда, кое о чем она умолчала. А именно о том, что Шмыгалка
часто говорила: «Ума не фриложу, что с тофой фелать! Для фильного варианта фы
слифком флабая. Для флабого варианта фы флишком фильная!.. Пожалуй, самое
фравильное, если фы сходишь к крану и намочишь фряпку!»
Последние несколько дней Меф провел с успокаивающей
монотонностью: утром тренировка с Мошкиным, затем универ, потом «Пельмень» и
вечером еще одна тренировка с Чимодановым. Поначалу в ожидании боя с Ареем у
него был соблазн бросить универ и «Пельмень» хотя бы на время, но Дафна
сказала: «Арей убьет тебя ПОТОМ. А саморасслабление убьет тебя СЕЙЧАС. И я тебя
тоже убью, если ты бросишь!»
И Меф не бросил. Более того: он ощущал, что форма начинает
возвращаться. Вчера он серьезно теснил Мошкина. Сегодня – дважды выбил топор у
Чимоданова. Хотя, конечно, Меф не заблуждался, что в бою против Арея у него
есть шанс.
– Ну все! – сказал Корнелий, вручая Эссиорху последний из
вытребованных ключей. – Дальше жужжи сам, пчелка! Я пошел! Меня ждет Варвара!
Дафна не поверила.
– Кто тебя ждет?
– Ты слышала!
– Она согласилась на свидание?
– В какой-то степени… – с некоторым смущением признал
Корнелий. – Правда, само слово «свидание» не прозвучало. Но я не сомневаюсь,
что оно подразумевалось!
– А что прозвучало?
– Прозвучало, что некому выволочь из подземного перехода
старый диван, который загромождает комнату. Но это, разумеется, только повод!
Она влюблена в меня как кошка! – сказал Корнелий и, насвистывая, ушел.
– Вы много знали влюбленных кошек? Я – ни одной! – задумчиво
произнесла Улита, любившая цепляться к словам.
Дафна подошла к окну, чтобы посмотреть, как Корнелий идет к
метро.
– Бедненький! Как-то мало он похож на человека, способного
выволочь диван без угрозы для пупка! – сказала она, сочувствуя.
– Зато он способен сделать из этого шоу! – заявила Улита. –
Опять же не исключено, что на борьбу с диванами Варвара позвала и Арея.
Воображаю: Арей прет диван с одного конца, Корнелий с другого, а Варвара бегает
вокруг и голосит: «Осторожнее, мальчики! Левее! Правее!»
Меф мотнул головой.
– Ты путаешь Варвару с Вихровой. Это Вихрова бы прыгала и
кричала.
– А Варвара?
– Варвара – это такой женский Чимоданов. Если ей диван
мешает – она его пилой распилит и кусками вытащит. Сама, в одиночку. Или
взорвет. Или, если без помощи ну никак не обойтись, третьей встанет и будет
выволакивать.
– Точно! – согласилась Дафна. – А если и Арей там окажется,
то тогда так: Арей и Варвара будут тащить диван, а Корнелий бегать и давать
ценные указания, куда тащить и с какого боку заходить.
– Надеюсь, что с Ареем они вообще не встретятся! Очень
надеюсь! Для Корнелия так будет лучше, – сказал Эссиорх.
Он наконец одолел упрямую гайку и теперь подсчитывал, во
сколько ссадин на пальцах это ему обошлось. Выходило что-то дороговато.
Меф уронил учебник и поднял его со звуком «уао-ой!».
– Ты же говорил: тебя Мошкин шестом не доставал! –
немедленно отреагировала внимательная Даф.
– Нет, – сказал Меф. – Это он ногой. По ребрам сбоку. Уау!
Шест не единственное, чем тебя могут вдарить.
Едва он вспомнил про Евгешу, как тренькнул звонок.
– Вот и он! Легок на помине! – сказала Улита.
И действительно, это оказался Мошкин. Он был такой весь
институтский – в костюмчике и в белой рубашке без галстука. В руках большая
кожаная папка с «ушастой» ручкой. Такие папки, кроме студентов, носят только
строительные прорабы и сектанты.
