Они поднялись и направились к дверям. Мейсон повернулся и
быстро спросил:
– Вы шли за ней до Сиглет Мэнор?
Артур Кловис закрыл за ними дверь с полным достоинства
молчанием.
– Отлично, – сказал Мейсон. – Он что-то скрывает. Что-то его
беспокоит, но один Бог знает, что именно. Он, конечно, не размазня, но и не
боец. Девушка с огненным темпераментом, такая, как Хелен Ридли, влюбляется в
сильного, уверенного в себе мужчину, а потом, когда у нее проявляется
материнский инстинкт, увлекается молодым человеком, впечатлительным, робким и
вежливым, с буйной фантазией, но умной головой.
– Ты имеешь в виду Артура Кловиса?
– Артур Кловис очень хорошо подходит под это описание.
– Так что мы будем делать? – спросил Дрейк.
– Вернемся к себе и будем ждать новостей. Мы почти до
предела сжали все пружины, что могли. Теперь бы я хотел, чтобы какая-нибудь из
них лопнула с таким грохотом, чтобы это наэлектролизовало нашего друга
Гуллинга. Он хочет поставить меня перед Большим Жюри? Прекрасно. Следовательно,
уже во вступительном раунде я должен нанести ему нокаутирующий удар до того,
как он возьмется за меня.
17
В полные напряжения минуты перед началом заседания, зал суда
заполнял гул голосов. Большой неожиданностью для всех было появление на
предварительном слушании заместителя окружного прокурора Гарри Гуллинга. Для
тех, кто ориентировался в коридорах правосудия это означало, что «яростная
схватка», как писали газеты, неминуема.
Перри Мейсон поднял голову, когда бейлиф ввел Аделу Винтерс
и Еву Мартелл. Адвокат встал, пожал руки обеим обвиняемым и они сели рядом с
ним.
– Мне неприятно из-за того случая с такси, – шепнула Ева
Мартелл. – Я думала, что мы проедем мимо моей квартиры. Если бы полиция не
наблюдала… Это было глупо, не знаю, почему я это сделала.
– Все в порядке, – сказал Мейсон. – Теперь это не имеет ни
малейшего значения.
– Они пытались получить от меня показания. Не столько о
самом преступлении, сколько о том, где я провела ту ночь. И что вы…
– Знаю, – шепнул Мейсон. – Не беспокойтесь об этом.
Извините, я отойду на минутку: мне необходимо поговорить с Полом Дрейком.
Адвокат поднялся и направился к только что вошедшему в зал
детективу. Когда Мейсон приблизился, он шепнул Дрейку:
– Пол, встань рядом со мной. Мне нужно передать тебе
кое-что, так чтобы никто не заметил.
– Что такое?
– Видишь ли, произошло то, на что я очень наделся, хотя и не
слишком верил. Гарри Гуллинг сам собрался вести дело в суде.
– И что? В этом есть что-то исключительное?
– Это просто неслыханно, – ответил Мейсон. – Гуллинг – это
очень знающий юрист, он заправляет почти всем в прокуратуре, но я не думаю,
чтобы он мог с успехом выступить в суде. Его способ мышления слишком сух и абстрактен,
ему не хватает знания человеческой натуры. Теперь слушай внимательно, Пол. Это
мой собственный бумажник. Мне нужен список его содержимого. В нем немного
денег, какие-то письма, мои водительские права и другие бумаги. Я хотел бы,
чтобы Гуллинг нашел этот бумажник в мужском туалете.
– Это будет довольно трудно, – заявил Дрейк.
– Ничего в этом трудного нет. Можешь поставить там человека,
готового подбросить бумажник в любую минуту. Поставь другого человека в
коридоре, пусть подаст знак, когда появится Гуллинг. Нужно оставить бумажник на
видном месте, но как-нибудь так, чтобы это не выглядело подозрительно.
– Хорошо, – сказал Пол, – сделаем.
– Присмотри, чтобы Гуллинг обязательно его нашел. – Мейсон
незаметно сунул бумажник Дрейку.
Раздался стук молотка и голос чиновника, требующего, чтобы
все встали. Судья Гомер Линдейл вошел в зал, занял свое место и кивнул головой,
приглашая всех садиться. Спустя минуту он объявил, что открывает
предварительное слушание по делу: общественный обвинитель против Аделы Винтерс
и Евы Мартелл.
– Обвинитель готов, – сказал Гуллинг.
– Защитник готов, – заявил Мейсон.
– Прошу начинать, – сказал судья Линдейл заместителю
окружного прокурора.
– Высокий Суд знаком с существом дела?
– Я читал акты обвинения. Это, насколько мне известно, дело
об убийстве первой степени.
– Да, Ваша Честь. Обвиняемые выступают вместе и их обоих
представляет адвокат Мейсон.
– Хорошо. Прошу начинать.
– Ваша Честь, первым свидетелем со стороны обвинения
вызывается Сэмуэль Диксон.
Диксон был приведен к присяге и занял свидетельское кресло.
Он показал, что является офицером патрульной машины и что третьего числа
текущего месяца он получил вызов в жилой дом Сиглет Мэнор, в квартиру триста
двадцать шесть. Прибыв на место он застал в квартире обеих обвиняемых. Более
молодая, Ева Мартелл, была взволнована, находилась на грани истерики, но Адела
Винтерс была спокойна и вполне владела собой. Они показали ему труп, который,
по их заявлению, был Робертом Доувером Хайнсом.
– Где находилось тело?
– Мужчина сидел в кресле в спальне, наклонив голову на
правое плечо. Посередине лба у него было отверстие – вероятнее всего от пули.
Видны были следы крови. Он был в одной рубашке, пиджак висел на спинке стула
рядом..
– Обвиняемые дали тогда показания относительно личности
убитого и того, как они обнаружили труп?
– Да.
– Что это были за показания? – спросил Мейсон.
– Показания, о которых я спрашиваю, не были подписаны, –
сказал Гуллинг.
– Мне известно, Ваша Честь, – заявил Мейсон, – что
обвиняемые подписали какие-то показания. Если это так, то эти показания должны
быть наилучшим доказательством.
– Показания, о которых говорит свидетель, являются только
устными показаниями.
– Протест отклоняется.
– Я хотел бы только спросить, будет ли сторона обвинения
относиться к этим показаниям как к признанию, или это может быть трактовано как
исповедь?
– Не могу увидеть никакой разницы.
– Если они не являются ни одним, ни другим, то я протестую
против них, как против несущественных и не связанных с делом.
– Но это все же показания.
– Очень хорошо. В таком случае я протестую из-за того, что
для них не определен соответствующий юридический статус.
– Это не показания, если вас это интересует, – сказал
Гуллинг. – Это четкие заявления.
