– И она тоже вернулась в холл?
– Да, сэр.
– И там вы продолжали держать ее под наблюдением. До какого
часа приблизительно?
– Она не осталась в холле отеля. Обе женщины находились там
только минуту. Одна из них звонила по телефону. Потом они вышли и направились
по магазинам.
– У меня такое впечатление, Ваша Честь, что это все очень
далеко от существа дела, – сказал Гуллинг.
– Я тоже так считаю, – решил судья Линдейл. – Это может быть
очень полезно для защитника, но это не тот метод, при помощи которого следует
ставить вопросы свидетелю обвинения.
– Мне очень неприятно, Ваша Честь, – сказал Мейсон. – Я не
буду задавать больше вопросов свидетелю.
– Все вопросы, относящиеся к проблемам, затронутым
непосредственно в допросе, полностью разрешены, – напомнил судья Линдейл.
– Благодарю, Ваша Честь. Мне кажется, что я затронул именно
эти проблемы и мне не хотелось бы производить впечатление, будто я использую
просьбу Высокого Суда.
– Обвинитель будет задавать вопросы свидетелю?
– Да, – ответил Гуллинг. – Мистер Фолсом, вас спросили,
видели ли вы как обвиняемая бросила что-то в мусорный бак. Я хочу задать вам
только один вопрос. Если бы она что-то бросала внутрь, то вы бы заметили, что
это было?
– Нет. Я пытался уже объяснить. С того места, откуда я
наблюдал, мне не было видно, что делала ее правая рука. Ее левой руки я не
видел вовсе. Но я увидел, как обвиняемая наклонилась над мусорным баком и ее
левая рука подняла крышку. Потом я увидел, как она снова закрыла мусорный бак.
– Это все, – сказал Гуллинг.
– Одну минутку, – сказал Мейсон. – В свете этих объяснений у
меня есть еще несколько вопросов к свидетелю. Мистер Фолсом, это значит, что вы
не могли наблюдать в тот момент за руками обвиняемой?
– Я повторял это многократно.
– Я хотел бы выяснить это до конца. Но вы видели, что ее
левая рука поднялась в тот момент, когда она поднимала крышку?
– Да, сэр.
– Из этого вы сделали вывод, что она держала ручку крышки
левой рукой?
– Естественно.
– А вы видели движение ее правого плеча?
– Я уже объяснял, что тело заслоняло то, что делала правая
рука.
– Я имею в виду не руку, а только плечо. Вы видели движение ее
правого плеча?
– Нет.
– А движение локтя?
– Нет, но прошу минутку подождать. Я не уверен полностью, но
когда я еще раз об этом подумал, то мне кажется, что я видел легкое движение
локтя и плеча. Такое движение, как будто она бросила что-то в бак.
– Вы передавали рапорт в «Калифорнийское Следственное
Агентство»?
– Да, сэр.
– И у вас была инструкция передавать результаты наблюдения
каждые полчаса?
– Да, если мы находились поблизости от телефона и могли
позвонить без труда.
– Сколько людей наблюдало за обвиняемыми?
– Двое.
– Вы следили за Аделой Винтерс, а ваш напарник – за Евой
Мартелл?
– Да, сэр.
– Когда вы увидели, что сделала обвиняемая Адела Винтерс, –
продолжал спрашивать Мейсон, – в какое-то время после этого, вы позвонили
руководству?
– Да, это так.
– А в своем рапорте вы упомянули, что она подняла крышку и
заглянула в мусорный бак?
– Да, мне кажется, что именно так я и сообщил.
– Как вы думаете, заглядывая в бак, она бы подняла правое
плечо или правый локоть?
– Наверное, нет.
– А когда вы отчитывались, вам не пришло в голову, что она
что-то бросила в бак?
– Нет.
– Это значит, что в то время вы думали, что она только
заглянула туда?
– Да, сэр.
– И это вы передали в свое агентство?
– Да.
– Я предполагаю, что тогда ее действия были более свежи в
ваших воспоминаниях?
– У меня нет такого впечатления. Мне кажется, что сейчас я
вспоминаю это происшествие так же хорошо, как и тогда, когда звонил в
агентство.
– Но первым вашим впечатлением было то, что она только
заглянула в бачок?
– Да.
– В то время, когда вы звонили по телефону, это впечатление
было совершенно свежим в вашей памяти. Спустя какое время, после того как Адела
Винтерс ходила к мусорным бачкам, вы звонили в агентство?
– Спустя две или три минуты. Когда я вернулся в холл, мой
напарник принял мои функции и, пока я звонил, присматривал за обеими
подопечными.
– Это значит, что спустя две или три минуты после того как
Адела Винтерс ходила к мусорным бачкам, обе обвиняемые были уже вместе, в
холле?
– Конечно.
– Вы не наблюдали за этими бачками раньше?
– Нет.
– А у вас была возможность наблюдать за бачками позже?
– Нет.
– Следовательно, вы знаете только, что обвиняемая заглянула
в мусорный бак и ничего туда не бросала?
– Что ж, так мне кажется, если вы хотите быть таким точным,
– ответил Фолсом.
– Я не хочу быть формалистом без нужды, но этот момент может
оказаться весьма существенным.
– Если вас интересует мое откровенное мнение, – сказал
Фолсом, – тогда я сказал, что она только заглянула внутрь, но теперь, когда я
об этом думаю, то абсолютно уверен, что она подняла крышку бачка и что-то туда
бросила.
– Почему же эта мысль не пришла вам в голову, когда вы
звонили в агентство?
– Я и в самом деле не знаю, – ответил Фолсом. – Вероятно,
такое различие не казалось мне тогда существенным.
– Именно это я и пытаюсь точно установить, – сказал Мейсон.
– Сейчас воспоминание об этом происшествии приобретает цвета, потому что вы
поняли, что это очень существенно?
– Я не согласен с вашим определением, что мои воспоминания
приобретают цвета. Я только более вдумчиво обдумал все происходившее. Теперь я
совершенно уверен в том, что она что-то кинула в бачок.
– Так же уверены, как вы были уверены третьего сентября в
том, что она туда только заглянула?
– Это довольно категоричная постановка вопроса.
– А это не слишком порядочный способ отвечать на вопросы.
