— Благодарю, — сказал Джек. У него напрашивался другой, более остроумный ответ, но он сдержался.
— Я видел, как вас ударили по щеке, и ваша реакция привела меня в восхищение.
— Вам не следует восхищаться. Я повел себя глупо, учитывая, что охранник был вооружен.
— Я думаю, что он получил по заслугам.
— Сомневаюсь, что он разделяет вашу точку зрения. Во всяком случае, эта часть визита доставила мне наименьшее удовольствие.
— Я только теперь понял, насколько неотесан и груб мистер Фазано. Мне стыдно за него.
«Еще не поздно отозвать псов», — подумал Джек, но вслух ничего не сказал.
— Кроме того, у меня вызывает недоумение его тактика и откровенное нежелание поиска истины.
— К сожалению, юристы зачастую ищут не истину, а возможность разделаться с противной стороной.
— Поскольку у меня нет ни малейшего желания в этом участвовать, я подпишу согласие на эксгумацию.
Глава 9
Ньютон, штат Массачусетс
6 июня 2006 года, 07.30
К тому времени, когда Джек добрался до резиденции Бауманов, он уже не мечтал о спорте. И он пропустил ужин в компании девочек, которые уже разбрелись по своим комнатам, чтобы готовиться к экзаменам. К его присутствию в доме, видимо, уже привыкли — ни одна из них не спустилась, чтобы сказать дяде «добрый вечер». Алексис, словно компенсируя отсутствие дочерей, была необычайно радушна. Увидев покрасневшую и опухшую щеку брата, она спросила с тревогой:
— Джек, Боже мой, что случилось?
Джек заявил, что все расскажет, но лишь после того, как приведет себя в порядок. И поинтересовался, где Крэг. Алексис ответила, что муж в большой комнате. О том, чем Крэг там занимается, она распространяться не стала.
Джек встал под душ, чтобы очиститься от всего, что случилось с ним за день. Выйдя из душа, он протер затуманившееся зеркало и внимательно осмотрел лицо. После горячей воды покраснение стало еще заметнее. На белке глаза он увидел малиновый мазок — след небольшого кровоизлияния, а на скуле — зарождающийся синяк. Не оставалось никаких сомнений, что Франко нанес удар именно в это место. Интересно, как выглядит сейчас Франко? Ладонь у Джека все еще немного ныла, и это говорило о том, что у него тоже получился хороший удар. Он переоделся и, следуя указаниям Алексис, бросил грязное белье в корзину, стоящую рядом со стиральной машиной в прачечной комнате.
— Ужинать будешь? — спросила Алексис.
— Это было бы здорово, — ответил Джек. — Умираю от голода. У меня не было времени на ленч.
— Мы ели стейк на гриле, жареный картофель, паровую спаржу и салат. Тебя это устроит?
— Похоже на сказку, — облизнулся Джек.
За все это вовремя Крэг не произнес ни слова. Он сидел в большой комнате на диване в сорока футах от них, точно на том же месте, что и утром. Правда, на сей раз без газеты. На нем был тот же костюм, что и днем, но рубашка была измята, пуговица на воротничке расстегнута, а галстук ослаблен. Крэг сидел неподвижно словно статуя, упершись взглядом в громадный экран над камином, что было бы вполне нормально, если бы телевизор работал. На кофейном столике стояли полупустая бутылка виски и до краев наполненный янтарной жидкостью старомодный стакан.
— Что он делает? — понизив голос, спросил Джек.
— То, что видишь, — ответила Алексис. — Он страдает. И жалеет себя.
— Как прошел день?
— Ничего нового. Именно поэтому он и занервничал. Свидетельские показания давал первый из трех медицинских экспертов, представленных стороной истца. Это был доктор Уильям Тардофф — главный кардиолог Мемориальной больницы Ньютона.
— Ну и как он?
— Любви у присяжных не искал. Он объяснил, почему первый час, даже первые минуты при инфаркте так важны для больного. Несмотря на несколько протестов Рэндольфа, он добился, чтобы в протокол было занесено его мнение: шансы на выживание Пейшенс Стэнхоуп были бы выше, если бы не задержка с доставкой пациентки в лечебное учреждение по вине Крэга.
— Звучит весьма грозно, если учесть, что обвинение исходит от главы отделения той больницы, с которой тесно связан Крэг.
— У Крэга есть причина для депрессии. Врачам, которые возводят себя на пьедестал, трудно выслушивать критику. И особенно больно она бьет, если критик — уважаемый коллега.
— Удалось ли Рэндольфу в ходе перекрестного допроса как-то ослабить нанесенный доктором удар?
— В какой-то степени удалось. Но у меня складывается впечатление, что он все время выступает вдогонку.
— Согласно существующим правилам первым выступает истец. Время защиты наступит позднее.
— Мне кажется, что это несправедливо, но альтернативы у нас нет.
— Сегодня выступали лишь два свидетеля? — спросил Джек.
— Нет. Три. Перед доктором Тардоффом выступала Дарлен — медсестра Крэга. Ее терзали по поводу проблемных пациентов, и результат был примерно таким же, как и при допросе Марлен. Рэндольф страшно злился, что Крэг не рассказал ему об этом раньше. Его негодование легко понять.
— Я до сих пор недоумеваю, как Крэг допустил подобную глупость.
— Думаю, что это лишний раз говорит о его высокомерии.
— Ты к нему слишком снисходительна. С моей точки зрения, это говорит о глупости, способной очень сильно навредить в суде.
— Я удивлена, что этот вопрос вообще обсуждался. Он не имеет отношения к существу дела, но бросает тень на личность ответчика. Но больше всего меня волнует не это.
— Что же волнует тебя больше всего? — спросил Джек, обратив внимание на то, что Алексис слегка покраснела.
— То, что определение проблемный для некоторого типа пациентов вполне уместно.
— Это почему же? — поинтересовался Джек.
Лицо его сестры залилось яркой краской — она приняла вопрос близко к сердцу.
— Потому что каждый из этих типов действительно создает проблемы. На мой взгляд, определение проблемный пациент для них слишком мягкое. Они все — неисправимые психи. Я знаю, мне о них рассказывал Крэг. Эти люди понапрасну отнимали у него время. Им следовало обращаться к психиатру или к психологу — к тем, кто мог помочь им справиться с их проблемой. Худшей из них была Пейшенс Стэнхоуп. Год назад был период, когда она примерно раз в неделю вытаскивала Крэга из постели и требовала, чтобы срочно приехал, хотя в вызове не было никакой необходимости. Это действовало на всю семью.
— Выходит, ты не жаловала Пейшенс Стэнхоуп?
— Конечно, я сердилась. Вскоре она стала настолько невыносимой, что Крэг переехал в Бостон.
Джек внимательно посмотрел на Алексис. Он знал, что в детстве у нее была склонность драматизировать события, и, судя по ее реакции на Пейшенс Стэнхоуп, эта склонность осталась.
