— Употреблял ли доктор Бауман этот термин по отношению к Пейшенс?
— Употреблял.
— Использовал ли он этот термин в уничижительных тонах?
— Нет, он этого не делал. Он всегда говорил, что не надо забывать, что ипохондрики могут страдать не только от вымышленных, но и от настоящих болезней. Более того, доктор Бауман подчеркивал, что даже воображаемые болезни вызывают у них подлинное страдание.
— Несколько минут назад, когда вопросы вам задавал мистер Фазано, вы сказали, что состояние Пейшенс в промежуток между телефонным разговором с доктором Бауманом и его прибытием в ваш дом не изменилось. Это так?
— Да, так.
— Во время разговора по телефону вы сказали доктору Бауману, что у Пейшенс затрудненное дыхание. Вы это помните?
— Да, помню.
— Кроме того, вы сказали, что она, как вам кажется, посинела. Вы эти слова тоже помните?
— Я не помню дословно, но суть передана правильно.
— Меня вполне удовлетворило бы, если бы вы сейчас заявили, что это «максимально близко» к сказанному в то время. В своих предварительных письменных показаниях вы употребили словосочетание «максимально близко». Вы хотите, чтобы я зачитал ваши показания?
— В этом нет необходимости.
— Прибыв в ваш дом, доктор Бауман обнаружил, что синюшность была на всем теле больной и она едва дышала. Можете ли высказать, что со времени вашего телефонного разговора в ее состоянии произошли серьезные изменения?
— Я в этой страшной ситуации делал все, что мог. Я совершенно ясно сказал доктору, что Пейшенс очень больна и что ее надо отправить в больницу.
— И еще один вопрос, мистер Стэнхоуп, — сказал Рэндольф. — Принимая во внимание длительную ипохондрию Пейшенс, ее неоднократно повторяющуюся боль в груди из-за скопления газов, считаете ли вы, что доктор Бауман мог предположить, что у Пейшенс Стэнхоуп — инфаркт миокарда?
— Протестую! — закричал Тони, вскакивая. — Предположения и допущения!
— Протест принимается, — сказал судья Дейвидсон. — Вопрос может быть задан ответчику, когда он будет давать показания.
— Вопросов больше нет, — сказал Рэндольф и направился к столу ответчика.
— Вы желаете провести повторный опрос вашего свидетеля? — спросил судья у Тони.
— Нет, ваша честь.
Когда Джордан покидал свидетельское место, Джек посмотрел на Алексис и показал большой палец. Рэндольф, по его мнению, превосходно провел перекрестный допрос. Затем он посмотрел на присяжных и, к своему удивлению, обнаружил, что допрос не привлек их внимания. Они спокойно сидели, скрестив на груди руки. Исключением был водопроводчик. Он наклонился вперед, но только для того, чтобы привести в порядок ногти на руках.
— Истец, пригласите следующего свидетеля! — распорядился судья Дейвидсон.
Тони поднялся на ноги и проревел:
— Мисс Леона Раттнер, прошу вас занять свидетельское место!
Глава 12
Бостон, штат Массачусетс
7 июня 2006 года, 15.25
Джек обернулся. Он был слегка возбужден, предвкушая появление сексапильной молоденькой шлюшки, превратившейся в мегеру, после того как ее отверг богатый любовник. Прочитав ее довольно пикантные предварительные показания, Джек не сомневался, что ее допрос окажется настоящим представлением.
Леона вошла в зал и решительно двинулась по центральному проходу. Видимо, по совету Тони, она была в строгом темно-синем брючном костюме и в белой блузке с высокой стойкой. Единственным намеком на ее обычный стиль были босоножки на высоких шпильках, делавших ее походку слегка вихляющей.
Хотя ее одежда была скромной, Джек сразу понял, что влекло Крэга к этой девице. В чертах ее лица не было ничего особенного. Весьма обычными выглядели и ее соломенного цвета волосы, темные корни которых говорили о краске. Но у нее была безукоризненная, словно излучающая свет кожа и откровенная, притягательная сексуальность молодого тела.
Леона несла себя, самоуверенно поглядывая на зрителей, как актриса на сцене, и явно этим наслаждаясь.
Джек покосился на сестру. Та сидела с каменным лицом и плотно сжатыми губами. Было видно, что она собрала всю волю, чтобы достойно встретить неизбежное. Джек подумал, что, заранее прочитав предварительные показания девицы, Алексис легче перенесет ее появление на свидетельском месте.
Леона подняла правую руку, и секретарь суда привел ее к присяге.
— Клянетесь ли вы говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?
— Клянусь, — ответила Леона немного в нос. Она, скромно потупившись, взглянула на судью сквозь тяжелые от туши ресницы.
Тони неторопливо поднялся на трибуну и привел в порядок свои заметки. Затем он привычно поставил одну ногу на невысокий медный барьер и приступил к допросу. Первым делом он попросил рассказать биографию: где родилась, где окончила школу и где в настоящее время живет. Затем Тони спросил, давно ли она работает в офисе доктора Баумана и какие вечерние курсы посещала трижды в неделю.
Пока Леона отвечала, Джек присмотрелся к ней более пристально. Он обратил внимание, что у нее был такой же выговор, как у Тони. У них была скорее бруклинская, а не бостонская манера речи. Джек также увидел в ней те черты характера, о которых говорил Крэг, — упрямство, нетерпимость и вздорность. Ему еще предстояло познакомиться с ее наглостью.
— Теперь перейдем к вашим отношениям с вашим боссом доктором Крэгом Бауманом, — сказал Тони.
— Протестую, — заявил Рэндольф. — К делу отношение не имеет.
— Советники, прошу подойти ко мне!
Рэндольф повиновался немедленно. Тони, дав знак Леоне оставаться на месте, последовал за ним.
Грозя Тони зажатыми в ладони очками, как хозяин грозит своему псу свернутой газетой, судья Джексон сказал с раздражением:
— Если это специально подстроенный трюк, то берегитесь. Я не уверен, что вся эта чушь уместна для данного процесса.
— Абсолютно уместна. Мисс Раттнер докажет, что доктор Бауман не хотел встречать Пейшенс Стэнхоуп в больнице из-за своих отношений с ней и их совместных планов на вечер.
— Хорошо. Я буду держать вас на длинном поводке, и нам остается надеяться, что вы на нем не удавитесь. Я допущу свидетельства, связанные с личной жизнью, по причинам, о которых я упоминал ранее, — их доказательная сила превосходит опасность предвзятости. — Махнув очками в сторону Рэндольфа, судья Дейвидсон продолжал: — Что касается защиты, то в ходе перекрестного допроса я предоставлю ей полную свободу, которую мистер Фазано обязуется уважать. А теперь я хочу, чтобы дело наконец сдвинулось. Знайте, вы оба, что эти перерывы меня безумно раздражают. Вам все ясно?
— Да, ваша честь, — в унисон откликнулись оба адвоката и разошлись по своим местам.
