Оглянувшись, я увидела, что Олег все так же грустно смотрит
мне вслед, и махнула ему рукой. На улице я подняла голову и посмотрела на
солнышко. Показалось, что оно тоже на меня смотрит и протягивает мне свои
добрые, заботливые руки. К черту эту ночную жизнь! Никаких свечей! Никаких
жалюзи! Мне больше некого бояться и не от кого прятаться. Как только мне
удастся решить вопрос с Робертом, я обязательно поеду на пляж и развалюсь на
раскаленном песке. Я буду радоваться как ребенок, радоваться до слез. И эти
слезы будут понятны только мне одной, потому что никто не поверит, что я буду
лежать под жгучим солнцем в первый раз в жизни. В первый раз… Теперь многое
будет в первый раз…
Подойдя к стоянке, я резко остановилась и потеряла дар речи:
рядом с отцовским лимузином крутились двое мальцов. Один ковырялся в замке, а
другой посматривал по сторонам – не идет ли хозяин. Не успела я ничего
сообразить, как оба уже были в машине. Очнувшись, я замахала руками и закричала
так громко, насколько хватило моего голоса:
– Угоняют! Машину угоняют! Милиция!!!
Я услышала, что заработал двигатель, и в ту же секунду
раздался страшный взрыв. Упав на землю, я обхватила голову руками. Гудело в
ушах.
Глава 7
Мне не верилось, что я осталась жива. Мне вообще не
верилось, что все это происходит в реальности. Вой милицейской сирены заставил
меня поднять голову, и я с ужасом увидела то, что осталось от лимузина. Мощный
взрыв изуродовал и несколько соседних машин. Я села на землю и громко зарыдала.
Не знаю, сколько времени я так просидела, пока ко мне не подошел сотрудник
милиции и помог встать. На месте взрыва собралось много народу. Люди в форме
омоновцев взяли стоянку в плотное, непроходимое кольцо, отгоняли ротозеев на
безопасное расстояние.
– Опять террористический акт! – судачили в толпе. – Как
дальше жить, если взрывают прямо в центре города… Диверсия! – не унимался
кто-то.
– Вокзал хотели взорвать!
– Вы хозяйка лимузина? – услышала я голос милиционера,
который помог мне встать.
– Я шла к машине, а ее хотели угнать, – пробормотала я и с
ужасом посмотрела на обгоревшие останки двух угонщиков.
– Вам повезло, на их месте могли быть вы.
У меня перехватило дыхание, хотелось кричать, забиться в
истерике. На их месте могла быть я… Господи, а почему именно я?! Получается,
что кто-то хотел меня убить… Но кто? Виктор? Нет, ему самому нужна помощь. Тот,
кто его держит?
– Вам придется проехать в отделение, – сказал милиционер. –
Эксперты уже принялись за работу. По всей вероятности, кто-то подложил взрывное
устройство.
– Да, конечно, сейчас. Но… мне нужно в туалет. Мне очень
плохо, – прошептала я и, пошатываясь, направилась в сторону вокзала. Перед
глазами плыли желтые круги, в ушах гудело, а сердце билось с такой бешеной
скоростью, что мне казалось, еще немного, и оно просто выскочит из груди.
Наверное, я была очень грязная, потому что черт знает сколько времени пролежала
на асфальте. Спустившись в камеру хранения, я подошла к кабинке, куда еще
совсем недавно положила пакет с долларами. Дрожащими руками набрала нужный код
и открыла дверцу. Кабинка была пуста. Не поверив своим глазам, я сунула внутрь
голову. Пусто. Получается, что в тот момент, когда взорвалась моя машина,
кто-то забрал деньги. Крепко держась за перила, я стала медленно подниматься
наверх. Я едва держалась на ногах.
Меня хотели убить те люди, которые держат Виктора,
пронеслось у меня в голове. Пока я возилась с кабинкой, они положили в машину
взрывное устройство. Но зачем? Кому нужна моя смерть? Опершись на перила, я
присела на ступеньку и поняла, что дальше просто не могу идти. В этот момент
кто-то обнял меня за плечи.
Это был тот же самый милиционер, который совсем недавно
поднимал меня на месте взрыва.
– Девушка, ну куда вы исчезли? Я вас повсюду ищу. Вы как
потерпевшая нужны для дачи показаний.
– Каких еще показаний?
– Вашу ведь машину взорвали! Придется обстоятельно
побеседовать. Это же взрыв, а не детские игры. Пострадали соседние машины,
погибли двое молоденьких парней. Будет вестись следствие.
– Мне плохо, – выдавила я и достала платок, чтобы промокнуть
пот.
– Может, вам «Скорую» вызвать?
– Сейчас пройдет.
– Вам придется проехать с нами в отделение. Необходимо
установить, с чем связан этот взрыв. Сожалею, но машина восстановлению не
подлежит.
Следователь, который будет вести «мое дело», оказался
ухоженным мужчиной средних лет, он непрерывно курил и сверлил меня пристальным
взглядом. Узнав, что я дочь одного из самых известных адвокатов в городе, он
выронил сигарету и как-то растерянно спросил:
– Марышкин – ваш отец?
– Отец, а в чем, собственно, дело?
– Я в газете прочитал, что он совсем недавно умер…
– Да, он умер. Инсульт.
– Примите мои соболезнования, – немного издеваясь, сказал
следователь и сел в кресло, стоящее напротив.
– Принимаю, – невозмутимо ответила я и тупо посмотрела в
окно.
– Получается, что вы ездили на машине своего отца?
– Да, а в чем, собственно, дело?
– Просто дело приняло новый оборот. У данного преступления
появился еще один мотив. Возможно, вы вообще не причастны к данному
преступлению. Ваш отец был довольно известным человеком и очень противоречивым.
Скажите, у него были враги?
– Не знаю. Он никогда не посвящал меня в свою работу.
– Он что, не разговаривал с вами по поводу своих дел?
– Нет.
– По всей вероятности, взрывное устройство предназначалось
не вам, а вашему отцу.
– Но ведь он умер, – опешила я.
– Ну не все же люди читают газеты. Тем более что ваш отец… –
следователь сморщился и закурил сигарету.
– Что мой отец?
– Он славился тем, что беспроигрышно защищал бандитов. Его
так и называли – бандитский адвокат. Видимо, дозащищался до того, что кому-то
стал неугоден. Кто-то его приговорил, не зная того, что вашего отца уже и так
нет в живых. Кстати, а от чего он умер?
– Инсульт.
– Конечно. Никакое сердце не выдержит загребать столько
денег.
