Я до сих пор пытаюсь понять, какой жизнью живут совершенно
обычные женщины. Они ходят на работу, смотрят телевизор, моют посуду и делают
каждый день одни и те же обязанности весь свой земной срок. Я боюсь этой
обыденности и стараюсь не иметь или хотя бы разнообразить то, что мы называем
обязанностями. Мне страшно думать о том, что после того, как я помою посуду, я
должна готовиться ко сну. Я привыкла быть одинокой и независимой. Я наслаждаюсь
этим.
По ночам я часто представляю своих настоящих родителей.
Однажды ночью я видела свою маму. Она была одета в легкое лиловое платье и
точно такую же легкую шляпку. Она была очень красивой, яркой и даже какой-то
необыкновенной. Она тянула ко мне свои руки и постоянно просила прощение за то,
что она так и не успела меня вырастить и быть со мной в этой чертовски нелегкой
и сложной жизни рядом. Когда я закрывала глаза, я видела, как по ночной и
пустынной дороге несется одинокая машина, в которой сидят мои родители. Они
едут домой. Они не просто едут домой, они спешат, и оба нервно смотрят на часы.
Они громко ругаются, стараясь что-то друг другу доказать, и о чем-то спорят. А
я… Я вижу себя на руках у няни, которая пытается тщетно меня успокоить, но я
громко плачу и выкидываю свою соску. Затем мама дает отцу сильную пощечину и
громко кричит, что она больше не хочет с ним жить. Отец растерялся, потерял
управление, и наша машина врезается в дерево. Грохот, непонятные крики и
темнота… Мама, папа и няня… Никто не шевелится. Все без движения. Это была
страшная смерть, кровь… Много крови и отчаянный детский плач.
Иногда я просыпалась в холодном поту, вздрагивала и думала о
том человеке, который меня удочерил. Я никогда его не любила и, как только мы
стали жить под одной крышей, почувствовала к нему стойкую и нарастающую каждый
день антипатию. Наверно, новый родитель был бы желанен для любого ребенка,
потерявшего своих близких, но только не для меня. Это удочерение казалось мне
слишком большой ошибкой и жуткой несправедливостью. И все же судьбу не
изменишь. Так сложились обстоятельства, а против них не пойдешь.
По вечерам я смотрела на зажженный камин и думала, как долго
я жила без страстей. Сколько лет я жила изгоем и не знала, что же такое
страсть. Я спрашивала о ней у своего сводного брата Роберта, а он смотрел на
меня словно загипнотизированный и рассуждал о любви. Он говорил, что любви не
бывает без страсти, что два этих чувства, ощущения должны сплестись воедино. Я
всегда смотрела на него как на противника, а он… Он смотрел на меня
напряженными глазами, в которых читались страх и любовь. Он всегда мертвенно
бледнел и тяжело дышал, когда смотрел в мою сторону.
– Роберт, что такое любовь? – однажды поинтересовалась я у
него.
– Любовь – это…
– Ну, что это?
– Это слияние душ, – немного растерянно ответил он и вновь
побледнел.
– А разве души могут сливаться?
– Могут. И не только души. Бывает еще и слияние сердец.
Я смотрела на еще больше разволновавшегося Роберта и
чувствовала в себе какую-то необъяснимую потребность причинять ему боль. Я не
могла отдать ему ни свое сердце, ни свою душу. Я вообще ничего не могла ему
дать. И это несмотря на то, что он выглядел как герой романа: красивый,
интересный, загадочный. Герой романа, но не моего… Про таких говорят, что у них
так много женщин, как вещей в ящике. И все же, когда он видел меня, его глаза
блестели как-то по-особенному, совсем не так, как в те минуты, когда он смотрел
на других женщин. Со мной он был полностью обезоружен. Ему никогда не добраться
до тайн моей души, потому что в моей душе слишком много черных пятен, которые
зачастую непонятны и мне самой. И всякий раз, глядя ему в глаза, я думала о
том, что Я БУДУ МСТИТЬ. Мстить за такую страшную жизнь, за свои слезы, страхи,
бессонные ночи, сознательное затворничество и за то, что мое сердце никогда не
сможет полностью открыться для истинных чувств и вряд ли кто-то сможет
протоптать к нему ровную дорожку. На ней постоянно будут бугры и извилины.
Роберт словно прочитал мои мысли и взял мою руку в свою.
Затем поднял ее выше и поднес к своим горячим губам.
– Женя, я сделаю все возможное и позабочусь о том, чтобы
больше никто и никогда не причинил тебе боль.
Я вздрогнула и ощутила себя маленькой девочкой, в сердце
которой еще живет добро и которая так нуждается в заботе, понимании и ласке.
– Все худшее позади, – сказал он уже более уверенным голосом
и поцеловал мою руку.
– Где ты был раньше, Роберт? Где ты был???
– Я всегда о тебе думал, потому что очень сильно тебя любил.
– Ты и вправду меня любил все эти годы? – я посмотрела на
Роберта глазами, полными слез.
– И продолжаю любить.
Мне стоило больших усилий сдержать свои слезы, улыбнуться и
подумать о том, что еще не время… Еще не время для того, чтобы сжигать все
мосты.
Глава 1
Я дала себе слово никогда не вспоминать ту кошмарную ночь,
потому что было очень страшно. Так страшно, что от зловещих воспоминаний у меня
начинается самая настоящая истерика…
Зазвонил телефон. Говорить ни с кем не хотелось. В конце
концов я не выдержала и сняла трубку.
– Слушаю, – сухо сказала я.
– Женя, здравствуй. Это Роберт. Прими мои соболезнования по
случаю смерти отца, – звонил мой сводный брат.
– Принимаю, – я глубоко вдохнула.
– Извини, что не успел на похороны. Меня не отпустили с
работы. Ты же знаешь, как я сильно загружен. Любой простой – катастрофическая
потеря денег, – распинался брат, пытаясь оправдать свое долгое молчание. Я
резко перебила его:
– Можешь не продолжать. Извиняю.
– Женя, ты сильно не расстраивайся. Я прекрасно понимаю, как
много для тебя значил отец. Он тебя вырастил и любил как родного ребенка.
Наверно, даже больше, чем меня… Ты держись. Ты только держись. В общем, я
завтра прилетаю. Ты сможешь встретить меня в аэропорту? Записывай номер рейса.
У меня задрожали руки, комната поплыла перед глазами, но я
записала все, что продиктовал сводный брат.
– Женя, и еще, я буду не один.
– Не один?
– Я приеду со своей девушкой.
– У тебя появилась девушка?
– Да, я скоро женюсь, – восторженно сообщил брат и, словно
пытаясь успокоить самого себя, сказал: – Как-никак тридцать лет. Пора бы
остепениться.
– И когда ты собрался остепеняться?
