— И где же это теперь?
— В надежном месте. Не беспокойтесь.
— Почему вы от них не избавитесь?
— Сперва я так и хотел, а потом подумал, что, может, гороскоп меня на что-нибудь выведет. Я ведь дал ей день рождения Джонни.
В этот момент появился официант. Он поставил перед нами тарелки и шикарным движением фокусника снял с них колпаки. Тут же материализовался и сомелье с бутылкой бордо. Цифер исполнил весь ритуал с нюханьем пробки и задумчивым смакованием пробного глотка и лишь тогда одобрительно кивнул головой. Сомелье наполнил наши бокалы и исчез вместе с официантом с беззвучностью карманника, работающего в толпе.
— Это «шато марго» сорок седьмого года, — сказал Цифер. — То был прекрасный год для отмедокских виноградников. Я взял на себя смелость заказать вино, которое, думаю, подойдет и к вашему и к моему блюду.
— Спасибо. Я не очень большой знаток вина.
— Я думаю, это вам понравится. — Цифер поднял бокал. — За ваши успехи. Я надеюсь, в разговоре с полицейскими мое имя не упоминалось?
— Они попытались было на меня надавить, но я им сказал, что работаю на Штрейфлинга, а значит, как и он, имею право молчать.
— Вы весьма находчивы, мистер Ангел. И каковы ваши выводы?
— Выводы? Пока что никаких выводов нет.
— Вы думаете, всех убил Джонатан?
— Исключено.
— Почему же? — Цифер быстрым движением подцепил вилкой кусочек паштета.
— Потому что похоже, что все это подстроено. Я думаю, его хотят подставить.
— Интересная гипотеза.
Я пригубил вино и посмотрел в стеклянные глаза Цифера, но ничего не смог прочесть в его взгляде.
— Беда в том, что я не знаю, зачем им это нужно. Все ответы остались в прошлом.
— Так найдите их. Раскопайте.
— Мне было бы легче, если бы вы, мистер Цифер, были со мной откровенны.
— Прошу прощения?
— Вы мне совсем не помогаете. Все, что я о нем знаю, я нашел сам. Вы же мне никакой ниточки не дали. Вы с ним общались, у вас была сделка. И вообще странно: вы — и этот сиротка с голубями и черепом в чемодане. Тут много непонятного.
Цифер крест-накрест положил серебряный прибор на тарелку.
— Когда мы познакомились, Джонатан работал помощником официанта. Ни о каких черепах я не знал. Если у вас есть вопросы, я буду рад на них ответить.
— Хорошо. Почему вы носите звездочку вверх ногами?
— Эту? — Цифер глянул на свой лацкан. — Хм, действительно, вверх ногами…
Он бережно перевернул звездочку.
— Это знак Сынов Республики. Это такие, знаете ли, фанатики-патриоты. Я им помог с кампанией по сбору средств, и они избрали меня почетным членом. Слыть патриотом никогда не повредит. — Цифер подался вперед и обнажил сахарно-белые клыки. — Во Франции, например, я всегда ношу трехцветный значок.
Он подмигнул мне. Ужас прошлой ночи накатил на меня. Я замер, не в силах оторвать взгляд от его безупречной улыбки. Я узнал ее, я видел ее, когда стоял на эшафоте.
Во Франции, например, я всегда ношу трехцветный значок.
— Что с вами, мистер Ангел? Вы как будто побледнели…
Он играл со мной, улыбаясь как Чеширский кот. Я сцепил руки на коленях, чтобы не видно было, что они дрожат.
— Не в то горло попало.
— Надо осторожнее. Так и подавиться недолго.
— Все в порядке. Не беспокойтесь, до правды я все равно докопаюсь.
Цифер отодвинул тарелку. Доедать изысканный паштет он не стал.
— Правда, истина… Не так-то легко поймать за хвост истину, мистер Ангел.
Глава тридцать первая
Мы не стали брать десерт и сразу перешли к коньяку и сигарам. Ароматные Циферовы панателы были действительно великолепны. О деле мы больше не говорили. Я, как мог, поддерживал беседу, а в животе тяжелым комом залег страх. Но, может, мне только показалось, что Цифер подмигнул? Может, и не было насмешки в его взгляде? В конце концов, телепатия — трюк, известный со времен Адама. Я все понимал, но руки мои дрожали.
Выходили мы вместе. У тротуара Цифера дожидался серебристо-серый «роллс-ройс». Шофер в ливрее открыл заднюю дверцу.
— Мы с вами еще увидимся. — Он сжал мою руку и уселся в просторном салоне автомобиля. Внутри была сплошная лоснящаяся кожа и полированное дерево, как в джентльменском клубе, куда еще не всякого примут. Стоя на тротуаре, я смотрел, как «роллс-ройс» мягко огибает угол.
Когда я сел в «шевроле» и поехал в центр, мой железный друг показался мне несколько потрепанным. В салоне пахло, как в кино на Сорок второй улице: застарелый табак и забытые воспоминания. Я ехал по Пятой авеню, следуя зеленой линии, оставшейся от давешнего парада. На перекрестке с Сорок пятой я повернул на запад. Между Шестой и Седьмой авеню нашлось свободное местечко для парковки, чем я не замедлил воспользоваться.
У себя в приемной я обнаружил Епифанию: она спала, свернувшись на буром диване, обитом поддельной кожей. На ней была серая атласная блузка с широким воротником и синий шерстяной костюм. Свое темно-синее пальто она сложила и подсунула под голову на манер подушки. Рядом на полу стоял дорогой чемоданчик. Епифания поджала ноги, а руками обхватила пальто. Получился прелестный зигзаг, резная фигурка на носу корабля.
Я тихонько тронул ее за плечо. Ее ресницы дрогнули.
— Епифания?
Она распахнула сияющие янтарные глаза и подняла голову.
— Который час?
— Почти три.
— Уже? Ох, я так устала.
— И давно ты ждешь?
— С десяти. У вас, видно, нет рабочих часов.
— С клиентом встречался. Ты где была вчера вечером? Я в аптеку заходил, тебя не было.
Она села и спустила ноги на пол.
— У подруги была. Страшно было дома ночевать.
— Почему?
Епифания посмотрела на меня, как на несмышленыша.
— А вы как думаете?! Сначала Ножка. Потом в газете читаю: убили женщину, с которой Джонни был помолвлен. Кто следующий? Я?
— Почему ты так говоришь: «Женщина, с которой Джонни был помолвлен?» Ты что, не знаешь, как ее зовут?
— А откуда мне знать?
— Врать нехорошо, Епифания. Когда ты вчера ушла, я за тобой следил. Ты поехала к Маргарет. И я слышал, о чем вы говорили. Так что ты из меня дурака не делай.
Ноздри ее маленького носа раздулись, глаза вспыхнули, как пара драгоценных камней.
— Я жить хочу!
— Тогда не мечись. Что там у вас с Маргарет было?
