— Ты знаешь, что это шантаж, а? Самый настоящий шантаж, — сказал он, пожимая мне руку. Говард был маленький человечек в коричневом костюме и со встревоженной мордочкой.
— А я и не отрицаю, — ответил я. — Радуйся еще, что я из тебя денег не тяну.
— А мы с женой в Коннектикут собрались: у нее родственники в Нью-Ханаане. Хотели выехать пораньше, да ты позвонил. Пришлось сказать Изабель, что опоздаем немного.
Говард Нуссбаум отвечал за ключи в компании, обеспечивавшей охрану нескольких крупных конторских зданий в центре города. Своей должностью Говард был обязан исключительно мне. Однажды его контора поручила мне разыскать главный ключ-вездеход, пропавший при таинственных обстоятельствах. В итоге ключик обнаружился в сумочке у малолетней проститутки, но фамилия Нуссбаума в мой отчет не попала.
— Принес?
— А как ты думаешь? Пришел и не принес?
Говард достал из внутреннего кармана небольшой незапечатанный конверт из коричневой бумаги. В ладонь мне скользнул новенький ключик — на вид самый обыкновенный.
— Главный вездеход?
— Так я тебе и дал главный! Этот — от сорок пятого этажа. Он там к любому замку подойдет. А к кому это ты собрался, если не секрет?
— Не спрашивай, а то как сообщник пойдешь.
— Сообщник! Ну да, я всю жизнь на вторых ролях.
— Ну все. Хорошо тебе съездить.
Я сел в лифт и принялся рассматривать конверт, попутно ковыряя в носу, чтобы лифтер не пялился. Конверт был надписан, и даже марка приклеена. Согласно указаниям Говарда, по завершении дела я должен был сунуть ключ обратно в конверт, а конверт заклеить и бросить в ближайший почтовый ящик. Конечно, была какая-то доля вероятности, что к замку подойдет и что-то из моего набора, но отмычкой хорошо открывать замок, уже разболтанный дубликатами. А сотрудники Говардовой фирмы вряд ли будут экономить и бегать к слесарю за дубликатом. Потерялся ключ — сменили замок, и все дела.
За матово-стеклянными дверьми «Морских перевозок» было темно. Где-то вдалеке, в противоположном конце коридора, нервно стучала машинка. Я натянул резиновые перчатки и открыл вездеходом первый замок. Да, это штучка работает не хуже сушеной руки Фортуны.
Я прошел всю контору кабинет за кабинетом, но в тот день машинки стояли в чехлах, телефоны молчали, и молодые карьеристы решили не жертвовать воскресным гольфом ради дальнейших побед. Даже у телетайпов был выходной.
Дойдя до приемной Крузмарка, я включил флюоресцентные лампы, установил на длинном, в форме кочерги столе фотокамеру «Минокс» и специальный пюпитр, на который кладутся бумаги для копирования. Для того чтобы открыть запертые ящики стола и картотеки, понадобился только перочинный ножик и разогнутая скрепка. Что именно я ищу, я не знал, но, видимо, Крузмарку было что скрывать, коли он послал громил по мою душу.
День тянулся медленно и скучно, я листал бесконечные папки и фотографировал все, что вызывало хоть какие-то подозрения. И все же улов мой был невелик. Несколько переправленных деклараций судового груза, письмо к конгрессмену-взяточнику — и больше ничего криминального. Правда, это не значит, что Крузмарк был чист. У любой крупной компании есть грешки, надо только знать, где искать.
Я отснял пятнадцать пленок. Копировал все крупные договоры. Я знал: под аккуратными цифрами прячется достаточно правонарушений, чтобы задать окружной прокуратуре работы на полгода.
Покончив с картотекой, я прошел с помощью вездехода в кабинет Крузмарка и остановился у зеркального бара. Потом с пузатым хрустальным бокалом в руке я осмотрел все панели и заглянул за картины, но не нашел ни сейфа, ни стенного тайника.
Вообще, в комнате ничего не было, кроме дивана, бара и стола с мраморной крышкой. Ни картотеки, ни шкафов, ни полок. Я поставил опустевший бокал на середину блестящей столешницы. И тут опять же пусто. Где письма? Где хоть подставка для ручек и карандашей? Один Нептун замер в дальнем конце стола над собственным безупречным отражением.
Я заглянул под мраморную столешницу. В нее был хитроумно вделан невидимый со стороны выдвижной стальной ящичек. Он оказался не заперт. Я тронул рычажок сбоку, щелкнул язычок, и ящичек выехал вперед на потайных пружинах, словно лоток кассового аппарата. Внутри оказались несколько дорогих перьевых ручек, фотокарточка Маргарет в серебряной овальной раме, кортик с рукоятью из слоновой кости с золотыми вставками, какие-то письма.
Ага, а вот этот конверт я уже видел. Внутри оказалась карточка с тисненой пентаграммой. К тому времени я уже малость поднаторел в латыни. Крузмарку, оказывается, тоже прислали приглашение на черную мессу.
Глава сорок вторая
Я вернул все на места и убрал камеру. Прежде чем уйти, я вымыл бокал в хозяйской уборной и осторожно поставил его на полку рядом с остальными. Сначала я собирался оставить его на столе, чтобы Крузмарку было о чем поразмыслить в понедельник утром, но потом эта идея уже не показалась мне столь привлекательной.
На улице шел дождь. Температура упала сразу на пятнадцать градусов. Я поднял воротник пиджака, перебежал Лексингтон-авеню и нырнул в Центральный вокзал. Из первой же телефонной будки я позвонил Епифании и спросил, когда она будет готова.
— А я всегда не против…
— Это очень заманчиво, котенок, но у нас есть дело. Возьми такси, через полчаса жду тебя в конторе. Сперва поужинаем, а потом на лекцию сходим.
— На какую лекцию?
— Ну, или на проповедь.
— Проповедь?
— Захвати мое пальто из шкафа и смотри, не опаздывай.
Прежде чем спуститься в метро, я нашел газетный ларек, при котором имелся слесарь, и заказал дубликат Нуссбаумова вездехода. Оригинал же я сунул в конверт, заклеил и бросил в почтовый ящик рядом с камерой хранения.
Я доехал по короткой ветке до Таймс-сквер. Снаружи по-прежнему моросило, на мокром тротуаре огненными змеями извивались отражения светофоров и неоновых слов. Я перебегал от козырька к козырьку, стараясь не промокнуть. В барчики и дешевые пассажи набились торговцы наркотиками, проститутки и их сутенеры, жалкие, как мокрые кошки. Я купил себе горсть сигар в магазине на углу и сквозь морось прочел бегущие буквы на фасаде башни «Таймс»: «Столкновения тибетских и китайских войск в Лхасе».
В десять минут седьмого я вошел в контору и увидел Епифанию, сидевшую в кресле из поддельной кожи. Она была в своем потрясающем синем костюме и выглядела просто сногсшибательно. На вкус же и на ощупь…
— А я скучала, — шепнула она, легонько касаясь повязки у меня на левом ухе и выбритой полянки на голове. — Господи, Гарри, что с тобой случилось?
— Ничего. Жив-здоров. Правда, может, подурнел малость.
— Ты с этим шрамом на лбу на Франкенштейна похож.
— Наверно. Я в зеркало теперь стараюсь не смотреть.
