— Ах, месье, умоляю вас. Шантажист? Я? Речь идет совсем не о шантаже, ибо это повторяющийся процесс. Я предлагаю простой разовый обмен. Все имеющиеся у меня материалы на определенную сумму денег. В конце концов, в моем сейфе лежат оригинал первой страницы вашего водительского удостоверения, проявленные фотопластины, негативы ваших фотографий и, к сожалению… — он изобразил на лице сожаление, — еще одна ваша фотография, когда я заснял вас без грима. Я уверен, что эти документы, попав в руки английских и французских властей, могут доставить вам определенные неудобства. Вы же, очевидно, из тех людей, кто готов заплатить, чтобы избежать этих неудобств…
— Сколько?
— Тысячу фунтов, месье.
Англичанин обдумал предложение, кивнул, словно этот вопрос имеет для него чисто теоретическое значение.
— Имеющиеся у вас документы стоят этих денег, — признал он.
Бельгиец торжествующе улыбнулся:
— Рад это слышать, месье.
— Но платить я не буду, — продолжил англичанин.
Глаза бельгийца сузились.
— Но почему? Я не понимаю. Вы сами сказали, что они стоят тысячи фунтов. Это обычная сделка. Мы всегда платим за то, что нам нужно.
— На то есть причины, — ответил Шакал. — Первая, у меня нет доказательств того, что с негативов не сняты копии, так что за вашим первым требованием денег, возможно, последуют и другие. И второе, может статься, что вы отдали документы вашему приятелю, который, когда вы обратитесь к нему, скажет, что забыл, куда он их задевал, и его память сможет освежить лишь еще одна тысяча фунтов.
Бельгиец облегченно вздохнул:
— Если это все, что вас тревожит, то ваши опасения напрасны. В моих интересах не отдавать эти документы кому бы то ни было, потому что этот человек может потребовать деньги с меня. Мне нет смысла втягивать в это дело кого-то еще, повторяю, они в моем банковском сейфе. Что же касается повторного требования денег, то и в этом я не вижу никакого смысла. Фотокопия водительского удостоверения едва ли произведет впечатление на английские власти. И даже если вас поймают с поддельными правами это, возможно, причинит вам некоторые неприятности, но едва ли вы будете платить, чтобы избежать их. Если же говорить о французских документах, то полиция Франции может арестовать вас, если узнает, что некий англичанин хочет появиться на территории их страны под именем Андре Мартина. Но если я снова обращусь к вам за деньгами, вы, скорее всего, выбросите эти документы и закажете новые. И уже не будете бояться, что вас разоблачат во Франции, как Андре Мартина, так как Мартин просто исчезнет.
— Почему я не могу сделать это сейчас? — спросил Шакал. — Ведь новые документы обойдутся мне не дороже ста пятидесяти фунтов.
Бельгиец развел руками:
— Я делаю ставку на то, что в создавшейся ситуации время для вас стоит денег. Я думаю, что документы Андре Мартина и мое молчание нужны вам на непродолжительный период. Изготовление новых документов займет куда больше времени, и сами они будут худшего качества. К этим документам не придерешься. Поэтому вам нужны моя работа и мое молчание. Документы у вас в кармане. Мое молчание стоит тысячу фунтов.
— Очень хорошо, вы изложили вашу позицию. Но с чего вы взяли, что у меня есть тысяча фунтов здесь, в Бельгии?
Бельгиец терпеливо улыбнулся. Казалось, он знал все ответы и не видел ничего зазорного в том, чтобы растолковать их своему капризному приятелю.
— Месье, вы — английский джентльмен. Это же ясно, как божий день. И тем не менее, вы хотите сойти за француза-рабочего средних лет. По-французски вы говорите бегло и с едва уловимым акцентом. Поэтому я указал, что Андре Мартин родился в Кольмаре. Эльзасцы, знаете ли, говорят по-французски точно так же. Вас примут во Франции как Андре Мартина Совершенного. Кому придет в голову обыскивать такого старика, как Мартин? Поэтому вы будете иметь при себе что-то ценное. К примеру, наркотики. Они входят в моду в определенных английских кругах. А Марсель славится их изготовлением. Или алмазы? Я не знаю. Но дело, которым вы занимаетесь, наверняка прибыльное. Английские господа не будут тратить время, чтобы лазить по карманам на ипподромах. Пожалуйста, месье, давайте не будем дурить друг другу голову. Вы позвоните вашим друзьям в Лондон и попросите перевести нужную сумму в один из банков Брюсселя. А завтра мы обменяем деньги на имеющиеся у меня материалы и разойдемся в разные стороны.
Англичанин печально покивал, словно сожалея о допущенных в прошлом ошибках. Внезапно он поднял голову и улыбнулся бельгийцу. Впервые тот увидел улыбку Шакала и испытал огромное облегчение. Он уже не сомневался, что сопротивление сломлено. Англичанин признавал, что другого выхода нет. И бельгиец мысленно уже поздравил себя с успехом.
— Очень хорошо, — вновь кивнул англичанин, — ваша взяла. Тысяча фунтов будет у меня завтра днем. Но при одном условии.
— Условии? — бельгиец вновь насторожился.
— Мы встретимся в другом месте.
— А чем вам не нравится эта студия? — удивился бельгиец. — Здесь тихо, спокойно…
— С моей точки зрения, ваша студия абсолютно неприемлема. Вы вот сказали мне, что тайком сфотографировали меня. Я не хочу, чтобы нашу маленькую церемонию обмена прервал тихий щелчок камеры, с которой в укромном месте спрячется ваш приятель.
Бельгиец рассмеялся:
— Мой дорогой, вам нечего бояться. Это моя студия очень неприметная, и никто не приходит сюда без приглашения. В моем положении надо быть осмотрительным. Здесь я делаю фотографии, весьма популярные среди туристов, но едва ли я мог бы заниматься этим в фотостудии на Главной площади.
Он поднял левую руку, сложил большой и указательный пальцы буквой «О» и несколько раз ввел и вывел из образовавшегося колечка вытянутый указательный палец левой руки, имитируя половой акт.
Глаза англичанина блеснули. Он широко улыбнулся, затем засмеялся. Рассмеялся и бельгиец. Шакал хлопнул фотографа по предплечьям, затем его пальцы сжали бицепсы бельгийца. Тот еще смеялся, когда колено англичанина с размаху врезалось ему между ног.
Голова бельгийца дернулась вперед, руки инстинктивно потянулись к разможженной мошонке, смех перешел в хрип, стон. Он упал на колени, сжался в комок.
Шакал обошел его со спины. Правой рукой обхватил шею бельгийца, а левой схватил за волосы и резко дернул назад, вверх и в сторону.
Негромкий треск ломающегося позвоночника в тишине студии прозвучал, как пистолетный выстрел. Тело бельгийца дернулось в последний раз и обмякло, как тряпичная кукла. Еще мгновение Шакал держал его на руках, а затем отпустил. Тело соскользнуло на пол, с неестественно повернутой головой, руками, зажатыми между ног, все еще сжимающими половые органы, выглядывающим изо рта кончиком языка, открытыми глазами, уставившимися в выцветший линолеум.
Шакал подошел к двери, убедился, что портьеры плотно задернуты, затем вернулся к телу, перевернул его и ощупал карманы. Ключи он нашел в левом кармане брюк и направился к большому сундуку, из которого бельгиец доставал парики и гримировальные принадлежности. С четвертой попытки он подобрал нужный ключ, откинул крышку, вывалил на пол содержимое сундука.
