Майор приблизился к поручню и вгляделся в имена, написанные на иврите и по-латыни черным на сером граните. Усыпальница освещалась лишь Вечным огнем, плясавшим над черной неглубокой чашей. Он стал разглядывать выгравированные на полу столбцы, один за другим: Аушвиц, Треблинка, Бельзен, Равенсбрюк, Бухенвальд – все не перечесть. Наконец, он нашел нужное название – Рига.
Ермолка ему не понадобилась – сошел и берет, который он так и не снял. Майор вынул из сумки талис – белую шелковую шаль с бахромой – такую же нашел Миллер в пожитках старика из Альтоны и не понял, зачем она нужна. Ури накинул ее на плечи.
Потом достал из сумки книгу, нашел нужную страницу. Подошел к поручню, делящему усыпальницу надвое, взялся за него одной рукой и взглянул на пламя. Он не был набожным, поэтому часто сверялся с книгой, читая молитву пятитысячелетней давности:
Йитгаддал
Вейткадеш
Шемай раббах….
Вот так, через двадцать один год после того, как душа Саломона Таубера умерла в рижском гетто, майор военно-воздушных сил израильской армии прочитал по ней Кадеш, стоя на холме земли обетованной.
Эпилог
Как хорошо жилось бы на свете, если бы все кончалось без неувязок. Увы, так бывает редко. Люди живут и умирают, не подчиняясь законам романов. И вот что к ноябрю 1972 года, когда вышла в свет эта книга, удалось установить о ее главных героях.
Петер Миллер вернулся в Гамбург, женился и стал писать очерки, какие лучше всего читаются за завтраком или у парикмахера. Осенью 1970 года Зиги родила ему третьего сына.
Члены «ОДЕССЫ» разбежались. Жена Эдуарда Рошманна вернулась в загородный дом, стала жить там одна, а вскоре получила от мужа телеграмму, где сообщалось, что он поселился в Аргентине. Летом 1965 года она написала ему на старый адрес, виллу Хербаль, попросила развод. Письмо переслали Рошманну на новое место жительства, и в 1966 году жена получила от него официальное свидетельство о расторжении брака. Она осталась в ФРГ, но вернулась к девичьей фамилии Мюллер, в Германии очень распространенной. Первая жена Рошманна по-прежнему жила в Австрии.
Вервольфу удалось вымолить прощение у своих разъяренных шефов из Аргентины, и он поселился на испанском острове Форментера, в небольшом поместье.
Радиозавод Вулкана закрылся. Ученые, работавшие над системами наведения для египетских ракет, занялись другой работой или в промышленности, или в науке. Проект, которым они, сами того не зная, занимались, застопорился.
Ракеты Насера так и не взлетели, хотя корпуса и топливо для них были уже готовы, а боеголовки – запущены в производство. Тот, кто сомневается в этой истории, может ознакомиться со свидетельскими показаниями профессора Отто Йоклека на суде в Базеле во время процесса над Бен-Галом, проходившего с десятого по двадцать шестое июня 1963 года. Сорок ракет – почти готовых, но беспомощных без систем, способных навести их на цели в Израиле, – стояли у заброшенного завода в Хелуане до самой Шестидневной войны 1967 года, когда их бомбили израильтяне. К тому времени все немецкие ученые вернулись из Египта в ФРГ.
Попавшее к властям досье Клауса Винцера основательно пошатнуло дела «ОДЕССЫ». Год, так прекрасно начавшийся, закончился для нее плачевно. И настолько, что несколько лет спустя адвокат «Комиссии Z» в Людвигсбурге заявил: «Шестьдесят четвертый был для нас удачным, очень удачным годом».
В конце этого года канцлер Эрхард, потрясенный разоблачениями, призвал немецкий народ и все мировое сообщество всеми силами содействовать поимке преступников из СС. Многие откликнулись на этот призыв, и служба в Людвигсбурге несколько лет получала значительную помощь.
Теперь о политиках, стоявших за сделкой по продаже западногерманского оружия. Канцлер Аденауэр умер на своей вилле в Рондорфе у любимого Рейна, неподалеку от Бонна, девятнадцатого апреля 1967 года. Израильский премьер Давид Бен-Гурион оставался членом кнессета (парламента) до 1970 года, потом отошел от политической деятельности, жил в киббуце Седе-Бокер, посреди охряных холмов Негера, у дороги из Беершебы в Эшат. Любил гостей, увлеченно беседовал с ними обо всем, кроме египетских ракет и террористической кампании против немецких ученых, которые работали над ними.
Генерал Амит оставался управляющим «Моссада» до сентября 1968 года, на его плечи во время Шестидневной войны легла тяжелейшая обязанность своевременно обеспечивать правительство надежными сведениями. Как показала история, он справился с ней блестяще.
После отставки Амит возглавил концерн «Коон индастриз оф Израэл», жил по-прежнему очень скромно, а его очаровательная жена Йона так и не наняла горничную, предпочитая всю домашнюю работу делать сама.
Его преемником на посту управляющего «Моссада» стал генерал Цви Цамир.
Майор Ури Бен-Шауль пал от пули солдата из Арабского легиона в четырехстах метрах к востоку от Ворот Мандельбаума в среду 6 июня 1966 года, когда во главе отряда воздушных десантников пробивался к Старому Иерусалиму.
Симон Визенталь по-прежнему жил и работал в Вене, по крохам собирал сведения о местонахождении эсэсовских палачей и добивался на этом поприще немалых успехов.
Леон умер в 1968 году, после чего группка мстителей, которую он возглавлял, распалась.
И наконец, о старшем сержанте Ульрике Франке, командире танка, задержавшего Миллера по дороге в Вену. Насчет будущего своего «паттона» он ошибся. Танк в металлолом не попал. Его увезли на тягаче, и больше Франк его не видел. А через три с лишним года он бы его и не узнал.
Танк из серо-зеленого превратился в ржаво-коричневый, под цвет пустыни. Черный крест немецкой армии на его башне заменила голубая шестиконечная звезда. Имя он тоже сменил – стал называться «Дух Моссады».
Командовал им уже другой старший сержант – Натан Леви, с орлиным носом и черной бородой. 5 июня 1967 года М-48 вступил в первую (и последнюю) неделю боевых действий за все десять лет со дня выхода из ворот завода в Детройте. Он попал в число тех танков, которые генерал Израиль Таль направил в сражение за Мильта-Пасс 10 июня, и в воскресный полдень старый «паттон», покрытый пылью и маслом, иззубренный пулями, с гусеницами, истертыми почти до катков, остановился на восточном берегу Суэцкого канала.
