После Джона Ф. Кеннеди Джордж Буш был первым американским президентом, который не понаслышке знал, что такое война. Он не раз видел тела убитых в бою американцев, но мысль об извивающихся в предсмертных судорогах молодых солдатах, последние минуты жизни которых будут в буквальном смысле слова отравлены ядовитым газом, разрывающим легкие или парализующим нервную систему, была особенно отвратительна, просто невыносима.
– Как он собирается пускать эти газы? – спросил Буш.
– Мы полагаем, что он может воспользоваться четырьмя способами, господин президент. Самый простой – это сбрасывание начиненных газами бомб с истребителей и бомбардировщиков. Колин Пауэлл только что разговаривал с Чаком Хорнером, который сейчас находится в Эр-Рияде. Генерал Хорнер говорит, что ему нужно тридцать пять дней непрерывных воздушных налетов на Ирак. На двадцатый день ни один иракский самолет не сможет достичь границы. К тридцатому дню ни один иракский самолет не оторвется от земли больше чем на шестьдесят секунд. Он говорит, что отвечает за свои слова, сэр, и может поклясться погонами.
– А другие способы?
– У Саддама есть несколько многоствольных ракетных установок. Не исключено, что он использует и их.
Иракские многоствольные ракетные установки советского производства представляли собой усовершенствованный вариант старых «Катюш», с огромным успехом применявшихся Красной Армией во второй мировой войне. Ракеты запускались из прямоугольного блока стволов, установленного на грузовике или на стационарной платформе. Дальнобойность таких устаревших ракет достигала ста километров.
– Конечно, господин президент, из-за малого радиуса поражения такие ракеты Саддам сможет запустить только с территории Кувейта или из иракской пустыни на западе. Мы уверены, что наши Джей-СТАРы обнаружат все установки и они будут обезврежены. Иракцы могут маскировать их как угодно, но металл выдаст себя в любом случае. Что же касается других способов, то у Ирака имеются большие запасы начиненных отравляющими веществами снарядов для артиллерии и танков. В этом случае дальнобойность не превысит тридцати семи километров, то есть девятнадцати миль. Нам известно, что снаряды уже доставлены в передовые части, но при такой малой дальнобойности все орудия будут располагаться в пустыне, без какой-либо маскировки. Наши летчики уверены, что они обнаружат и уничтожат их. Этими снарядами занимаются уже сейчас.
– А предупредительные меры?
– Они принимаются, господин президент. На случай атаки возбудителями сибирской язвы проводится всеобщая вакцинация. Британцы тоже делают прививки. Производство вакцины против сибирской язвы мы увеличиваем с каждым часом. Кроме того, все будут иметь газовые маски и противогазы. Если Саддам попытается…
Президент встал, повернулся и поднял голову. С герба на него смотрел орел, сжимавший в когтях пучок стрел.
Двадцать лет назад он видел эти ужасные наглухо застегнутые мешки с телами погибших, прибывавшие из Вьетнама; он знал, что еще больше таких мешков хранится сейчас в контейнерах без надписей под саудовским солнцем.
Какие меры ни принимай, все равно у кого-то останется незащищенной кожа, кто-то не успеет вовремя натянуть противогаз.
В следующем году ему снова предстоит борьба за президентский пост. Но дело не в этом. Независимо от того, выиграет он избирательную кампанию или проиграет, у него не было ни малейшего желания прославиться тем, что в пору своего президентства он обрек на гибель десятки тысяч солдат и не за девять лет, как во Вьетнаме, а за несколько недель или даже дней.
– Брент…
– Да, господин президент?
– Джеймс Бейкер должен скоро встретиться с Тариком Азизом.
– Через шесть дней в Женеве.
– Попросите его, пожалуйста, зайти ко мне.
В первую неделю января Эдит Харденберг снова стала радоваться жизни, действительно радоваться жизни – впервые за много лет. Разве это не прекрасно: открывать для своего молодого друга чудеса культуры любимого города, рассказывать о них. На Новый год сотрудникам банка «Винклер» были предоставлены четырехдневные каникулы; после каникул на культурные мероприятия оставались лишь вечера, когда можно было сходить в театр или на концерт, и уик-энды, когда были открыты все музеи и картинные галереи.
Полдня Эдит и Карим провели в музее «Югендштиль», восхищаясь современным искусством, а еще полдня – в музее «Зецессьон», где размещалась постоянная выставка работ Климта.
Молодой иорданец был в восторге, он засыпал Эдит Харденберг вопросами, а она, поддавшись его энтузиазму, с горящими глазами объяснила, что в «Кюнстлерхаусе» есть еще одна изумительная выставка, на которую они обязательно должны сходить в следующий уик-энд.
После выставки Климта Карим пригласил ее пообедать в «Ротиссери Зирк». Эдит пыталась протестовать против такого расточительства, но молодой друг объяснил ей, что его отец, очень известный хирург в Аммане, щедро помогает сыну.
Удивительно, но Эдит даже разрешила налить себе бокал вина и не заметила, как Карим снова наполнил его. Она оживилась, заговорила более непринужденно, а на ее всегда бледных щеках появился легкий румянец.
Когда подали кофе, Карим наклонился и накрыл своей ладонью ее руку. Эдит была в смятении, она поспешно оглянулась по сторонам – а вдруг кто-то заметил такое бесстыдство. Но никому не было до них дела. Она убрала свою руку, но медленно, нерешительно.
К концу недели они посетили все четыре запланированные Эдит сокровищницы культуры. После проведенного в «Мюзикферайне» вечера, когда они шли по темной, холодной улице к ее автомобилю, он снова взял ее за руку. На этот раз Эдит не возражала, чувствуя, как сквозь ткань перчатки ей передается его тепло.
– Вы слишком любезны, уделяя мне столько времени, – серьезным тоном сказал Карим. – Уверен, все это вам неинтересно.
– О нет, что вы, совсем наоборот, – горячо возразила Эдит. – Мне нравится смотреть и слушать все прекрасное. Я рада, что вам тоже понравилось. Скоро вы станете знатоком европейского искусства.
Когда они оказались перед автомобилем, Карим улыбнулся Эдит, своими поразительно горячими руками прикоснулся к ее замерзшему на холодном ветру лицу и осторожно поцеловал в губы.
– Спасибо, Эдит.
Потом Эдит уехала. Она вела машину привычной дорогой, но почему-то у нее дрожали руки, и она едва не врезалась в трамвай.
Девятого января в Женеве государственный секретарь США Джеймс Бейкер встретился с иракским министром иностранных дел Тариком Азизом. Встреча оказалась недолгой, а беседа проходила в далеко не дружественном тоне. На встрече присутствовал переводчик, хотя Тарик Азиз владел английским в достаточной мере, чтобы хорошо понять американца, который говорил медленно и четко. Суть его сообщения была проста:
– Я уполномочен информировать вас и президента Хуссейна, что если в ходе конфликтов, которые могут возникнуть между нашими странами, правительство Ирака решится использовать запрещенные международным сообществом боевые отравляющие вещества, то моя страна прибегнет к ядерному оружию. Короче говоря, мы сбросим ядерную бомбу на Багдад.
