Вечером того же дня в Вене Карим опять мягко, беззлобно поддразнивал Эдит. На этот раз речь зашла о ее работе.
– Дорогая, тебе никогда не бывает скучно в банке?
– Нет, там интересно. Почему ты спрашиваешь?
– О, не знаю. Просто не могу себе представить, что может быть интересного в такой работе. Для меня это было бы самым скучным занятием на свете.
– Нет, ты ошибаешься. Во всяком случае в нашем банке не так.
– Предположим. Что же интересного в твоей работе?
– Ну, разное… Обработка счетов, размещение инвестиций, другие операции. Это очень важная работа.
– Чепуха. Вся ваша работа – это «доброе утро, господин», «слушаюсь, господин», «нет, господин», «конечно, господин». И все ради толп, которые приходят, чтобы превратить в наличные чек на пятьдесят шиллингов. Тоска.
Карим лежал на спине на кровати Эдит. Она подошла, прилегла рядом и положила его руку себе на плечи так, чтобы можно было всем телом прижаться к любимому. Ей очень нравилось прижиматься к нему.
– Ты иногда несешь такую ерунду, Карим. Но мне нравится, когда ты говоришь чепуху. «Винклер» – не банк-эмитент, а торговый банк.
– Какая разница?
– У нас нет текущих счетов, к нам никто не ходит с чековыми книжками. Мы занимаемся другими делами.
– Раз никто не ходит, значит, у вас нет денег.
– Наоборот, деньги есть, но они находятся на депозитных счетах.
– Такого у меня никогда не было, – признался Карим. – Только небольшой текущий счет. А вообще-то я предпочитаю наличные.
– Но нельзя же носить с собой миллионы. У тебя их обязательно украдут. Поэтому люди кладут деньги в банк, а банк их инвестирует.
– Ты хочешь сказать, что старина Гемютлих ворочает миллионами? Не своими, конечно.
– Да, многими миллионами.
– Шиллингов или долларов?
– И долларов и фунтов. Миллионами и тех и других.
– Все равно свои деньги я бы ему не доверил.
Искренне возмущенная Эдит даже приподнялась.
– Герр Гемютлих абсолютно честен. Ему и в голову никогда не придет ничего подобного.
– Ему, может, и не придет, но ведь есть и другие люди. Вот послушай… Предположим, я знаю человека, у которого есть счет в вашем банке. Его зовут Шмитт. В один прекрасный день я прихожу к вам и говорю: «Доброе утро, герр Гемютлих, меня зовут Шмитт, у меня есть счет в вашем банке». Он смотрит в свою книгу и отвечает: «Да, есть». Тогда я говорю: «Я хотел бы снять все деньги». Потом приходит настоящий Шмитт, а денег-то и нет. Поэтому мне больше нравятся наличные.
Такая наивность рассмешила Эдит. Она потеребила его за ухо.
– Ничего у тебя не получится. Скорее всего герр Гемютлих лично знает твоего друга Шмитта. В любом случае ему сначала придется доказать, что это именно он.
– Паспорт можно подделать. Чертовы палестинцы постоянно ездят по всему свету с фальшивыми паспортами.
– А еще он потребует расписаться и сравнит твою подпись с той, что хранится в его бумагах.
– Ну и что, я научусь подделывать подпись Шмитта.
– Карим, мне кажется, из тебя может получиться хороший уголовник. У тебя нездоровые задатки.
Оба рассмеялись, до того абсурдной казалась эта мысль.
– Как бы то ни было, но если ты иностранец и живешь в другой стране, то у тебя скорее всего будет номерной счет. А номерной счет абсолютно надежен.
Карим сдвинул брови и из-под локтя бросил взгляд на Эдит.
– А это что такое?
– Номерной счет?
– Угу.
Эдит объяснила.
– Глупость какая-то, – не выдержал Карим. – Любой идиот может зайти в банк и сказать, что он – владелец такого-то счета. Если Гемютлих никогда его не видел…
– У нас же есть специальные способы подтверждения личности, дурачок. Очень сложные коды, особые правила написания писем, определенные места для подписи – тысячи способов, чтобы убедиться, что автор письма и в самом деле владелец счета. Если хотя бы одно из правил будет нарушено, то герр Гемютлих ни за что не выполнит инструкцию. Так что из твоей затеи ничего не получится.
– Должно быть, у него неплохая память.
– Ох, ну и глуп же ты! Все коды, все шифры записаны, конечно. Ты меня поведешь на обед?
– А ты заслужила?
– Ты же знаешь, что заслужила.
– Ну хорошо. Только мне нужна закуска.
Эдит была озадачена.
– Ладно, закажи закуску.
– Я имею в виду тебя.
Карим протянул руку, согнутым пальцем ухватился за пояс узеньких трусиков Эдит и потянул ее к себе. Она довольно хихикнула. Карим принялся ее целовать, но потом вдруг замер, так что Эдит даже немного растерялась.
– Я знаю, что я бы сделал, – сказал он. – Я нанял бы опытного медвежатника, он взломал бы сейф старины Гемютлиха и списал все коды. Тогда я запросто забрал бы все деньги.
Эдит облегченно рассмеялась. Слава Богу, он не передумал заниматься любовью.
– У тебя ничего не получится. М-м-м-м. Сделай так же еще раз.
– Получится.
– А-а-а-а. Не получится.
– Получится. Сейфы взламывают то и дело. Посмотри любую газету.
Эдит провела рукой по телу Карима, добралась до «там, внизу» и широко раскрыла глаза.
– О-о-о, и все это для меня? Карим – ты прекрасный, сильный мужчина, и я тебя очень люблю. Но – как ты его называешь? – старина Гемютлих немножко умнее тебя…
Через минуту Эдит уже совсем не волновало, умен или глуп герр Гемютлих.
Пока моссадовский агент занимался любовью в Вене, Майк Мартин устанавливал антенну спутниковой связи в своей хижине. В Багдаде приближалась полночь; наступало 12 февраля.
До 20 февраля, когда в Кувейт и Ирак должны были вторгнуться наземные армии союзников, оставалось восемь дней. К югу от кувейтской границы огромный пустынный район Саудовской Аравии ощетинился танками, пушками, военными складами, войсками. Со второй мировой войны на такой территории еще никогда не концентрировалось столько военной техники.
Бомбардировки иракских военных объектов продолжались круглые сутки, хотя большинство целей, внесенных в список генерала Хорнера, авиация союзников уже навестила, а иногда и не раз. Наконец было ликвидировано отставание от плана, вызванное отвлечением значительных сил на охоту за «скадами» после в сущности безвредного иракского ракетного удара по Израилю. Каждое известное союзникам предприятие по производству или хранению оружия массового поражения, включая двадцать новых объектов, выданных Иерихоном, было превращено в кучу щебня.
