В углу стоял телевизор, предмет немого восхищения горцев. Показывал он, понятно, не телепередачи, а ДВД из подсоединенного к нему плеера. Оратор с экрана вещал на английском, а мулла пультом ставил изображение на «паузу» и, переведя слова мнимого проповедника, растолковывал, как и чем его словеса противоречат Святому Корану, а значит, неугодны и противны Аллаху.
Одним из четверых сидящих был Махмуд Гул — полевой командир, воевавший еще до событий Одиннадцатого сентября. Ему еще не было пятидесяти, но тринадцать лет в горах его преждевременно состарили: лицо под черным тюрбаном было изборождено морщинами, суставы пальцев разбухли и саднили от набирающего силу артрита.
В моджахеды он пошел по зову сердца, но не из ненависти к британцам или американцам, которые, по его мнению, избавили его народ от шурави. О бен Ладене с его арабами Махмуд Гул знал немногое, а к тому, что знал, относился скептически. Он слышал о злодеяниях, которые те учинили тогда, в сентябре 2001-го, в далекой Америке, и осудил их. К «Талибану» же он примкнул для того, чтобы сражаться с таджиками и узбеками из Северного Альянса.
Вина же американцев состояла в том, что они не чтили закон пуштунвали — святое правило отношений между хозяином и гостем, которое категорически запрещало Мулле Омару предавать своих гостей из «Аль-Каиды» их сомнительному милосердию. И вот они вторглись в его страну. И из-за этого он с ними сражался и сражается до сих пор. Точнее, сражался до сегодняшнего дня.
Себя Махмуд Гул ощущал старым и усталым. Он видел смерть многих людей. Тех из них, чьи раны были настолько плохи, что лишь продлевали им муки на считаные часы или дни, он из жалости приканчивал сам.
Британцев с американцами он тоже убивал, но сейчас уже не помнил, сколько именно. Его старые кости ныли и саднили, а руки постепенно превращались в клешни. Но особенно его донимала давняя трещина в бедре, и особенно долгими зимними ночами. Половина его родни была мертва, а внуков он видел лишь набегами и урывками, в спешных ночных визитах, когда надо было убираться обратно в пещеры, пока не рассвело.
Он хотел выхода. Тринадцать лет — срок достаточный. Не за горами лето. Так хотелось открыто сидеть на ласковом солнышке и играть с внучатами… И чтобы дочери о нем заботились, кормили, ведь дело к старости… И Махмуд Гул решил принять предложение правительства насчет амнистии, дома, овец и денежного довольствия. Даже если ради этого надо было выслушивать глупца-муллу и непонятное блеянье того вещателя в маске.
Когда телевизор выключился и мулла отбубнил свое, Махмуд Гул буркнул что-то на пушту. Рядом сидел Крис Хокинс, в целом владевший этим языком; правда, сельский диалект Газни был для понимания непрост: ухо вроде ловит, а смысла толком не разобрать. Когда с окончанием лекции мулла засеменил к своей машине с телохранителями, подан был чай — крепкий, черный. У офицеров-ферингхов оказался при себе и сахар. Это хорошо.
Капитан Хокинс присел на пол рядом. Какое-то время они прихлебывали обжигающе горячий чай в непринужденном молчании. Затем австралиец спросил:
— Что вы сказали, когда закончилась лекция?
Махмуд Гул повторил свою фразу. Произнесенная медленно и не под нос, она означала следующее:
— Тот голос мне знаком.
Крису Хокинсу в Газни предстояло пробыть еще два дня, в один из которых надо было съездить на еще одну встречу по реинтеграции. А затем обратно в Кабул. Там в британском посольстве у него был знакомый, наверняка связанный с МИ-6. Надо бы ему об этом пробросить.
В своей оценке Тролля Ариэль оказался прав. Иракец из Манчестера был поистине одержим честолюбием. В интернет-пространстве он был лучшим — и знал это. Всё в виртуальном мире, к чему только прикасалась его рука, имело на себе кичливую печать непревзойденности. Он на ней настаивал, провозглашал. Эдакий чванливый экслибрис: «Вот вам. Теперь понятно, кто я?»
Он не только записывал выступления Проповедника, но и самолично рассылал их по всему свету на бог весть сколько компьютеров. Он же заведовал растущей фанатской базой. Прежде чем удостоить кандидата ответа или коммента, он подвергал его дотошной проверке. Так уж случилось, что с темного чердачка в далеком Кентервилле к нему в программу проник малозаметный вирус. Эффект сработки, как и рассчитывал засыльщик, начал прослеживаться через неделю.
Малвер Ариэля подействовал так, что троллевский веб-сайт начал слегка подвисать — по чуть-чуть, но с досадной периодичностью. В результате при передаче картинка и голос Проповедника стали, на мгновение замирая, комично подергиваться. Эти отклонения от нормы, разумеется, не укрылись от внимания Тролля. Подобное было для него неприемлемым. Оно раздражало; более того, бесило.
Попытка скорректировать оплошность оказалась безуспешной. Не оставалось, видимо, ничего иного, как вместо веб-сайта № 1 создать веб-сайт № 2. Что он и сделал. После чего на новый сайт предстояло перетянуть и контент вместе с фан-базой.
До создания нового прокси-сервера с ложным ай-пи адресом он располагал адресом настоящим — тем, что служил на манер почтового. Но для переноса со страницы на страницу всего контента ему надо было пройти через свой подлинный ай-пи. Операция занимала буквально сотую долю секунды, а то и меньше.
Ровно на эту наносекунду и обнажился настоящий ай-пи. Мелькнул и пропал. Но именно этой наносекунды и дожидался Ариэль. Открывшийся ай-пи адрес выдал ему страну, а также имя владельца: «Франс Телеком».
Если перед Гэри Маккинноном не устояли суперкомпьютеры НАСА, то уж база данных «ФТ» перед Ариэлем не продержалась и подавно. Через день он уже разгуливал по ней как у себя по чердаку, никем не замечаемый и вне подозрений. Вышел он из нее не хуже заправского домушника: без следа, ничего не потревожив. А при нем теперь были широта и долгота: город.
Хотя предстояло еще связаться с полковником Джексоном. Передавать ему информацию по имэйлу было неосмотрительно: все прослушивается и проглядывается.
Капитан-австралиец был прав сразу по двум моментам. Случайную ремарку ветерана-талиба действительно не мешало довести до сведения того знакомого. А знакомый, в свою очередь, и в самом деле был частью большого и активного аппарата британской разведки при посольстве. Так что поступившим фрагментом информации занялись сразу. Она шифрограммой ушла в Лондон, а оттуда — в СОТП.
Стоит упомянуть, что в Британии с подачи этого безликого и безымянного Проповедника произошло уже три преднамеренных убийства. А также, что по всем союзническим разведкам уже была разослана просьба о всемерном содействии. Учитывая то, что Проповедник подозревался прежде всего в пакистанском происхождении, предупреждения были разосланы в первую очередь филиалам британских разведслужб в Кабуле и Исламабаде.
Меньше чем через сутки с авиабазы Эндрюс под Вашингтоном взлетел принадлежащий ОКСО «Гольфстрим-500» с единственным пассажиром на борту. Произведя дозаправку на базе Фэрфорд в британском Глостершире, он затем еще раз заправился на крупной американской базе в Дохе. Третьей остановкой стала база, которую Штаты все еще удерживали в пределах обширного Баграма, к северу от Кабула.
