Контейнеровоз являлся частью солидной торговой флотилии Харри Андерссона, одного из «штучных» магнатов, остающихся на сегодня в Швеции. Свой первый торговый маршрут Андерссон проложил много лет назад единственным стареньким пароходом, и вот с той поры создал целый флот из сорока судов, став таким образом самым крупным торговым судовладельцем в стране.
Несмотря на налоговое бремя, он никогда не уводил счета за границу; никогда не прикрывал свои суда «удобными флагами» других государств из соображений сэкономить на издержках. «Плавал» он исключительно по морям, а не по биржевым котировкам. Единовластный правитель своей корабельной компании, к своему статусу миллиардера он относился без стеснения, что в общем-то редко для Швеции. За плечами у Харри Андерссона были два брака и семеро детей, но лишь один из них, самый младший, который по возрасту годился ему во внуки, хотел пойти по стопам отца и связать свою жизнь с мореходством.
Перед «Мальмё» лежало долгое странствие. На борту находилась партия автомобилей «Вольво», доставить которые надлежало в австралийский Перт. Капитанский мостик занимал Стиг Эклунд; старпом и его помощник были из Украины, главный инженер — поляк. Команда состояла из десяти филиппинцев — кока, стюарда и восьмерых матросов.
Внештатником на корабле значился всего один курсант, Уве Карлссон; для него это было первое дальнее плавание, по итогам которого он должен был получить удостоверение офицера торгового флота. Из всех на борту лишь двое знали, кто он есть на самом деле — непосредственно сам курсант, а также капитан Эклунд. Старый магнат решил, что для отправки младшего сына в плавание будет лучше, если его настоящее имя останется неизвестным: с одной стороны, это способ защиты от возможных козней и выпадов завистников; ну а с другой — лизоблюды не будут донимать его своим низкопоклонством с примесью корысти.
Поэтому молодой девятнадцатилетний курсант путешествовал под девичьей фамилией своей матери. Знакомый чиновник в правительстве выхлопотал на подложное имя подлинный паспорт, а с паспортом появилась возможность сделать все необходимые бумаги морского ведомства на это же имя.
В этот утренний час северного лета четверо офицеров и курсант стояли на мостике. Стюард принес им кофе, а тупой нос «Мальмё» в фонтане брызг ухнул в грузные валы пролива Скагеррак.
Агент Опал действительно сумел обзавестись тряским мотоциклетом. Его он купил у одного сомалийца, которому не терпелось убраться из этой проклятой страны, прихватив с собой жену и ребенка. По этой же причине он отчаянно нуждался в долларах, на которые рассчитывал начать новую жизнь в Кении. Надо сказать, что за такое стремление, абсолютно немыслимое при «Аш-Шабабе», по голове не погладят: если поймают, то отступника ждет как минимум прилюдная порка, а может, и кое-что похлеще. Для побега у сорвиголовы имелся обшарпанный пикап, на котором ночью можно совершать переезды, а днем прятаться в густой растительности между Кисмайо и кенийской границей.
К сиденью Опал приторочил большую плетеную корзину, в каких местные носят свою скудную поклажу; в данном случае это была большая канистра с бензином.
На извлеченной из рыбьего брюха карте местности указывалось место встречи, расположенное на побережье в ста семидесяти километрах к северу. По ухабистому, изрытому выбоинами тракту, в который превратилось некогда нормальное шоссе, добраться до места можно было в темное время суток от заката до рассвета.
Еще он купил старенький, но вполне рабочий транзистор, который ловит различные зарубежные станции, в том числе и те, что запрещены «Аш-Шабабом». Выручало то, что жизнь в лачуге за пределами города избавляла от лишних глаз и ушей, так что если прижать транзистор на малой громкости к уху, то можно было спокойно слушать все тот же «Коль Исраэль». По нему Опал и расслышал насчет дождя над Ашкелоном. Назавтра народ в этой местности наверняка покачает головой и будет укоризненно судачить о вранье синоптиков, сидя под выцветшим от беспрестанного зноя тускло-голубым небом. Но это уже их проблема.
Бенни уже находился на рыбацкой шаланде. Туда он прибыл вертолетом, которым владел и рулил еще один израильтянин. Винтокрылая машина была якобы частным чартером для доставки богатых туристов из Найроби в отель «Оушн спортс», что в Ваитаму, на побережье севернее Малинди.
На самом же деле вертолет пролетел мимо побережья, повернул на север мимо острова Ламу, что к востоку от сомалийского острова Рас Камбони, и здесь по «джи-пи-эс» засек внизу рыбацкое суденышко. С высоты в восемь метров Бенни по тросу соскользнул на палубу в руки тех, кто его там нетерпеливо ждал.
Вечером, как только стемнело, Опал выехал. Была пятница, и движение машин на безлюдных улицах сошло почти на нет: народ предавался молитве. Дважды, завидев позади себя на дороге колеблющиеся пятна света, Опал съезжал с дороги и пережидал, пока грузовик проедет мимо. То же самое, когда свет фар всплывал на горизонте впереди. Безопаснее было ехать при свете луны.
Ехал Опал с опережением. Уяснив, что до места встречи осталось всего несколько километров, он снова съехал с дороги и стал ждать, когда развиднеется. С первым светом поехал дальше, но теперь уже не на скорости. И вот оно — идущее слева, со стороны пустыни сухое русло реки, причем такое, что сверху над ним тянулся мост. В это время года он здесь смотрелся нелепо, однако в сезон дождей неукротимый водный поток будет бесноваться чуть ли не под самым его днищем, грозя снести. А между шоссе и берегом здесь торчала густая поросль казуарин.
Опал свернул с дороги и, лавируя рулем и помогая себе ногами, подвел мотоциклет на расстояние сотни метров от воды. Здесь он заглушил мотор и вслушался. С четверть часа слух не улавливал ничего, кроме ленивого шума прибоя. Наконец над шелестом волн прорезался рык лодочного мотора. Опал дважды мигнул на звук фарой. Рык как будто двинулся в его сторону, а на темном фоне моря через какое-то время показались очертания надувной лодки. Опал оглянулся в сторону дороги: никого.
На берег ступил Бенни и после обмена паролями стиснул своего агента в объятиях. Последовали долгожданные новости из дома. Затем — инструктаж и не менее долгожданное оборудование. Последнее, понятное дело, будет храниться в земляном полу лачуги под листом фанеры. Компактный, по последнему слову техники трансивер будет принимать сообщения из Израиля и удерживать их на полчаса, пока информация считывается, дешифруется и запоминается. После этого следует ее самопроизвольное стирание.
Этот же прибор будет передавать сообщения Опала в Офис, компрессируя их так, что без специальной ультрасовременной технологии этот миллисекундный «врыв» не сможет быть ухвачен и зафиксирован ни на какой прослушке «живого эфира». По месту же получения, в Тель-Авиве, врыв будет повторно растянут до размеров нормальной речи.
Ну и, понятно, сам инструктаж. Прежде всего, склад: кто в нем обитает, отлучается ли куда-нибудь, и если да, то куда именно. Описание всех транспортных средств, которыми пользуется любой обитатель или визитер, наведывающийся на склад регулярно. Если визитер живет не на складе, а где-то в другом месте, то — детальное описание и самого места, и его местонахождения.
