– А может, ты наркотиками баловался? Сотни людей прыгают с
балкона только потому, что сидят на наркотиках. Принял допинг – и превратился в
птицу… Хотя я вроде не замечала, чтобы ты баловался наркотиками. А может, я и в
самом деле не замечала?.. Но, Шурик, признаться честно, ты меня достал… Ты
думал, наверное, что с твоими деньгами можно купить все что угодно, но ты
ошибался. В этой жизни за все, дорогой мой, нужно платить. Вот ты и
расплатился. Плата ведь разною бывает.
Чей-то пристальный взгляд заставил меня прерваться.
Рядом со мной стояла Татьяна. Ну вот, вовремя пришла… Я
по-глупому развела руками и сказала:
– Вот, с балкона упал…
Татьяна понимающе кивнула.
– Равновесия не удержал, – продолжила я. – Он сексом
чересчур много занимался. А потом ему плохо стало. Он вышел на балкон покурить.
Видимо, голова закружилась… Сама понимаешь, в таком возрасте всякое может
случиться…
Татьяна не проронила ни слова. В любой момент со мной могла
приключиться истерика.
– Я его не убивала! Он сам упал… Я тут ни при чем… Я смотрю,
его нет. А я как раз в душ ходила. Подмыться. Захожу в комнату, думаю, куда это
Шурик подевался? Весь дом обошла. А потом вышла на улицу и увидела, что он под
балконом лежит.
– Ну, понятно, – наконец сказала Татьяна и перевернула труп.
На лице Шурика застыла гримаса ужаса. Похлопав его по щекам, Татьяна
безразлично изрекла:
– Он мертв.
– Ты уверена?
– Вполне. Если хочешь, можешь проверить пульс.
Проверять пульс у меня не было желания.
– Странно, – сказала я. – Ведь здесь всего третий этаж…
– Дом-то высокий, третий – как пятый.
Татьяна не вызывала у меня особого доверия.
Сейчас она позвонит в милицию и расскажет о том, что
случилось с хозяином. На мои руки наденут наручники и увезут в неизвестном
направлении. Хотя какое уж там неизвестное: переполненная Бутырка, вот что меня
ждет. Чтобы доказать свою невиновность (мол, Шурик выпрыгнул сам), понадобится
хороший адвокат, а это стоит огромных денег. Деньги-то у меня есть, но семейка
покойного, думаю, не оставит меня в покое.
При одной только мысли о тюрьме у меня перехватило дыхание.
Оказаться в одной компании с зэчками… А надзиратели – они, говорят, выделывают
с беззащитными женщинами все, что им заблагорассудится. Я умею за себя
постоять, но в тюрьме меня обломают очень быстро. Нет уж, попробуем действовать
по-другому.
– Нужно милицию вызывать, – сказала я.
– Зачем? – спросила Таня. В ее голосе не было никаких
эмоций.
– Затем, чтобы его похоронили по-человечески. Шурик человек
известный. Ему по рангу почести полагаются.
– Но ведь тебя посадят. – Голос по-прежнему ровный, будто о
чем-то обыденном говорит.
– За что посадят-то? – Я сделала непонимающее выражение
лица.
– За то, что ты его скинула.
– Я?!
– Конечно. Не я же.
Я схватилась за голову и в отчаянии произнесла:
– Таня, я никого не скидывала, он упал сам. Ты только
посмотри на мои руки… Видишь, совсем мышц нету. Неужели я бы смогла справиться
с мужчиной? Я ведь не занимаюсь тяжелой атлетикой и не метаю диски. Ты
понимаешь, что здесь нужна определенная сила.
– Понимаю, я все понимаю, – кивнула Татьяна. – Только вот
поймут ли тебя другие…
– Это ты о чем?
– Да так… Хоть бы передо мной хвостом не крутила. Откровенно
говоря, мне до этого дела нет. А вот тебе туго придется… Его семейка тебе не
поверит. Ты когда-нибудь видела его жену?
– Нет.
– Странно… Несколько лет встречалась с женатым мужиком и ни
разу не видела его жену.
– А на кой черт она мне нужна?
– Так ведь интересно…
Ох, до чего же неприятная девица! И зачем только Шурик ее
взял?
– А что мне на нее смотреть? Пожилая женщина… Я ей в
соперницы не набивалась. У нее своя кухня, а у меня своя.
Татьяна злорадно усмехнулась и наклонилась над Шуриком. Что
там она разглядывала, не знаю.
Полотенце, прикрывавшее бедра, слетело, обнажив увядший
«стручок». При жизни Шурик гордился им, словно он был сделан из золота. Не
понимал, наверное, что с возрастом все приходит в негодность.
Очнувшись, я с вызовом посмотрела на Татьяну. И какого черта
ее угораздило припереться в самый неподходящий момент?
– Послушай, что ты вообще себе позволяешь?! Если уж
собралась вызывать милицию, то вызывай. Мне от этого ни жарко, ни холодно. Мне
вообще на все наплевать! – Терпение мое лопнуло.
– Я хочу тебе помочь. – Татьяна смахнула упадшую на лоб
прядь волос.
– С чего бы это?
– Да хотя бы с того, что я тоже сполна натерпелась от этого
козла. Жена у него – баба хваткая. Она не успокоится, пока не посадит тебя за
решетку. Ты даже не представляешь, какую жизнь она тебе устроит. Ты ее просто
не видела!
– А я, между прочим, могу за себя постоять. – Голос мой
звучал отнюдь не так уверенно, как хотелось бы.
Татьяна подошла ко мне вплотную и заглянула в глаза.
– Послушай, давай его закопаем, и все…
– Что?! – мне показалось, что я ослышалась.
– Давай его закопаем, и все! Участок большой, сама видишь.
Можно таких Шуриков хоть миллион закопать. Места всем хватит.
– Татьяна, по-моему, ты не в себе.
– В себе, не в себе – какая разница. Закапывать лучше ближе
к забору. Туда ни одна собака не сунется. Гляди, вон та сосна подойдет?
Дальше все происходило, как во сне. Татьяна сходила в
кладовку за лопатой и рукавицами – чтобы не натереть руки. Мы подняли Шурика и
перетащили под высокую сосну.
– А что, подходящее место для могилы, – сказала Татьяна и
принялась копать. – Сейчас мы его похороним, а сверху клумбочку разобьем.
Насколько мне помнится, покойный фиалочки уважал. Вот мы их ему и посадим. У
нас – как бюро добрых услуг. Исполняем все пожелания.
«Нет, она точно сбрендила», – подумала я.
