К счастью, ему не довелось это узнать. Он чуть не выдал себя. Если бы эта старая ведьма за соседним столиком не вскрикнула, неизвестно, что бы еще произошло. Те, кто мог за ним следить, увидели бы, как он наклонился ближе к Грейс, чтобы не пропустить ни одного слова. Они бы увидели, как они улыбаются друг другу, возможно, соприкасаются руками. Когда он говорил ей о Роберте, она подалась вперед. Они были похожи на влюбленную парочку.
От одной мысли об этом по его спине пробежала дрожь. Если Берти был прав, это будет шагом к катастрофе. Диккан узнал нескольких человек в ресторане. Он не мог бы с уверенностью причислить кого-либо из них ко «Львам», но, подняв глаза, тут же ощутил знакомое странное покалывание в затылке, предупреждавшее об угрозе. Кто-то испытывал слишком явный интерес к столику Диккана.
— Слышала, тебе пришлось жениться? — раздался у него над ухом женский голос.
Диккан увидел леди Гленфаллон с узким бокалом шампанского в руке. Они с Бетт были любовниками в Вене. Он совершенно не жалел о своей потере. От этой ведьмы он бы с радостью оградил Грейс.
— Да. Моя жена — дочь генерала Фэрчайлда. Ты меня поздравишь?
Она приподняла нарисованные черные брови.
— Скорее, я поздравлю себя, — ответила она с хитрой улыбкой. — С такой женой ты скоро начнешь искать развлечений на стороне.
Диккану хотелось сказать этой дряни, что он ни за что на свете не предаст честную женщину. Он знал, что не сможет этого сделать. Но вместо этого лишь поднял бокал.
— Я восхищен ее трудолюбием и состраданием.
Бетт весело рассмеялась.
— А, достойная женщина! Надеюсь, мне удастся встретиться с этим образчиком добродетели. Думаешь, она заставит тебя ходить в церковь? Поддерживать бедных вдов и подающих надежды мальчишек?
— Конечно. Я могу рассчитывать на пожертвование?
Наконец Бетт ушла. Глядя ей вслед, Диккан чувствовал, как его настроение все больше ухудшается. Он не может отдать Грейс на растерзание таким зверюгам, как Бетт. Они уничтожат ее. Конечно, они не будут грубы. Они слишком утонченные для этого, их оружие — слова, двусмысленные взгляды и изысканное искусство молчания. Но для такого человека, как Грейс, это еще хуже. Они будут изводить ее, пока от женщины, которую он называл Боадицеей, не останется лишь жалкого подобия. Ему нужно держать ее подальше от всего этого содома ради нее самой.
Диккан кивнул лорду Каслрею. Сэр Чарлз Стюарт улыбнулся и махнул ему рукой из угла комнаты. Диккан не желал причинить Грейс боль. Она была хорошей женщиной. Достойной женщиной, черт побери. Но это не ее мир. Это его мир. Он чувствовал себя как рыба в воде там, где плетутся политические интриги и на карту ставится будущее. Здесь он был в своей тарелке. Но разве у него будет шанс на успех с такой женой, как Грейс?
В этот момент к нему подошел Маркус Дрейк, пристально глядя в лицо.
— Мне нужно с тобой поговорить.
Диккан снова ощутил покалывание в затылке. Не говоря ни слова, он шагнул на балкон.
— Сегодня вечером тебя видели в ресторане с женой, — без лишних предисловий укоризненно произнес Маркус.
Диккан вздохнул.
— Ты должен понять, что мы не единственные, кто следит за тобой.
Диккан ответил не сразу:
— Вы в этом уверены?
Дрейк посмотрел на темный сад.
— Один из людей Терека их видел.
Диккану было неприятно, что он не заметил своих преследователей.
— Я их знаю?
— Нет, но при случае тебе их покажут.
— Хорошо. Думаю, сегодня вечер закончится рано. Подключите моих людей.
— Сначала дослушай до конца.
Диккан заподозрил неладное в этих словах и замер на месте.
— Что еще?
Маркус оглядел балкон, но там никого не было.
— Бентли мертв.
Диккан застыл.
— Что? Это не самоубийство?
— Нет, не как Эвенхем.
Не как Эвенхем, в луже крови, запах которой Диккан по-прежнему чувствовал во сне.
— Тогда как?
— Ему перерезали горло.
Диккану показалось, словно у него из легких выкачали весь воздух.
— Надеюсь…
— Что на его теле не вырезали послание? — Дрейк провел рукой по волосам, и Диккан увидел в его глазах беспокойство. — Это закрытые сведения. Остальным скажут, что на него напали разбойники. Да, на его теле была вырезана надпись. «Мудрый отец знает собственного сына».
Диккан потер лоб.
— Хирург. Значит, старик вышел на охоту?
— Мы не знаем. Тебе удалось внедрить в его дом своего человека?
Диккан кивнул.
— Ты должен пойти со мной. Надо привести твоих людей в готовность, а потом пусть кто-нибудь более опытный оценит случившееся. В последний раз Бентли видели с Торнтоном.
Диккан решительно покачал головой:
— Торнтон? У него не хватит ума устроить праздник по случаю дня рождения, не говоря уже о революции.
— Да, но он близок с Джеффри Смитом, который на это способен и который, кстати, работает у Сидмаута. Мы думаем, тебе пора снова познакомиться с этими людьми.
Диккан ощетинился, рассерженный двуличием Дрейка.
— Почему бы этим не заняться профессионалам?
Дрейк наклонился ближе.
— Эвенхем говорил, что в канцелярии Сидмаута была утечка. Думаю, он прав. А значит, мы не можем поручить им проверить собственных служащих.
Диккан снова потер висок.
— Я пошлю Грейс записку, что буду поздно.
— Ты ничего не пошлешь Грейс.
Диккан взглянул на своего друга и наставника и выругался. Конечно, он прав. Он не может втягивать в это Грейс. Он не может позволить себе соблюсти простые правила приличия. Диккан все меньше и меньше нравился самому себе.
В ту ночь Грейс не могла заснуть. Она прислушивалась к шагам Диккана и чувствовала себя глупо. Неужели ее брак всегда будет таким? И ей вечно придется ждать возвращения мужа? Если бы только ей было все равно. Но все совсем наоборот. Она связана с мужчиной, который никогда не оценит ее. С мужчиной, который видит в ней скорее помощницу, нежели возлюбленную. Нет, она не может даже и надеяться, что он когда-нибудь полюбит ее. Просто в напряженной тишине незнакомой комнаты Грейс вдруг захотелось, чтобы он ее желал. Чтобы она была ему нужна. Чтобы он скучал, когда ее нет рядом, и радовался, когда она возвращалась. Она хотела быть рядом с ним. Почему она так неравнодушна именно к Диккану Хиллиарду? И к чему это может привести?
Скорее всего он никогда не подпустит ее слишком близко. Сегодня он ясно дал это понять. Их брак — отражение самой личности Диккана. Он вежливый и дружелюбный, но не более. Никаких сюрпризов, никакой игры воображения. Никаких уроков из гарема.
