— Конечно. Это ни к чему. Уезжай, Диккан, в свой Лондон. Я больше не побеспокою тебя. Я даже не стану разговаривать с дядей. Ты в безопасности. А я никуда с тобой не поеду.
Он снова принялся потирать лоб — голова раскалывалась. И тут ему пришла идея.
— Если ты не хочешь сделать этого для меня, сделай это для Кейт.
Она выпрямилась.
— Кейт? А какое она имеет ко всему этому отношение?
— Семья снова ее преследует. До них дошли слухи, что она позировала для картины, изображающей выходящую из моря Афродиту.
Грейс была уже готова сдаться.
— Полагаю, обнаженной. — Она со вздохом покачала головой. — Милая Кейт никогда ничего не делает наполовину.
— Они мигом заточат ее в замок Мурхейвен. И уж больше не выпустят. Для них лучше держать ее под замком, чем оказаться в центре скандала.
Грейс пристально взглянула на него.
— Неужели они могут похитить герцогиню?
— Да. И если ты считаешь, что она может просить помощи у семьи своего покойного мужа, то Беа — единственная, кто бросился бы ей на выручку, если бы она тонула. Они не добрались до нее лишь потому, что она все это время буквально балансировала на грани приличий. Однако обнаженная натура ее уничтожит.
Грейс долго молчала, и Диккан слышал лишь пение птиц, звон коровьих колокольчиков вдалеке и тихий шорох на крыше. Смит ждал его на постоялом дворе, готовый выдать достаточно сведений, чтобы они могли предотвратить покушение на Веллингтона, а Диккан не мог отвести взгляда от Грейс.
— Ты говоришь правду? — наконец спросила она. — Слово чести?
По крайней мере на этот раз его совесть будет чиста.
— Слово чести. В павильоне в Брайтоне я столкнулся с герцогом и герцогиней Ливингстон.
Грейс поморщилась.
— Отвратительная женщина.
— Пойми, Грейс. Ты нужна Кейт. Заставь ее сжечь эту чертову картину или нарисовать на ней какую-нибудь одежду. Ты одна из немногих, кого она послушает.
— Мы собирались на свадьбу к Оливии.
— Я постараюсь туда попасть.
Она долго смотрела на верхушки деревьев, словно искала у них помощи.
Наконец со вздохом пожала плечами:
— Ну хорошо. А теперь возвращайся к своим друзьям. Мне надо собраться.
— Спасибо, Грейс.
Она посмотрела на него, и он снова увидел воина.
— Не благодари меня, Диккан. Не думаю, что тебе понравится то, что будет дальше.
Его сердце радостно забилось.
— Знаю. Но все равно спасибо.
Ему хотелось обнять ее, поцеловать в лоб. Но она не поверит в его искренность. Поэтому он отступил в сторону и отвесил ей низкий поклон.
— Благодарю, мадам. Скоро увидимся.
Он уже пошел к лошади, когда Грейс шагнула к нему.
— Диккан, и еще одно.
Он повернулся и увидел беспокойство в ее глазах.
— Мистер Карвер, — сказала она.
— Да?
— Он меня пугает. Будь осторожен.
Диккана охватил страх, и он подошел к ней ближе.
— Он тебе угрожал?
Грейс помолчала, и беспокойство Диккана еще больше возросло.
— Нет, — наконец ответила она. — Мне кажется, ему не терпится тебя арестовать.
Он долго стоял не двигаясь. Диккан и представить не мог, что услышит это предупреждение от Грейс. Но он знал мало людей, обладающих таким благородством. Диккану казалось, его сердце вот-вот разорвется.
— Спасибо, — ответил он. — Я буду осторожен.
Он забрался в седло и пустил лошадь легким галопом, страстно мечтая, чтобы у него появился выбор.
Грейс долго стояла посреди дорожки, пока ее не позвал Харпер:
— У тебя все в порядке, девчушка?
Она вздрогнула, подняла голову и увидела своих друзей, по-прежнему сгрудившихся у балюстрады. Работники, помогавшие по саду, и Бенни охраняли дверь.
— Да, Харпе. Спасибо за помощь. Думаю, мы уже закончили.
— Хотите, чтобы я последовал за господином и наказал его? — спросил Бханвар, сурово сдвинув густые черные брови и с угрожающим видом поглаживая меч.
Грейс улыбнулась:
— Нет, спасибо, Бханвар. Я бы с удовольствием съела на ужин бирияни. А потом мне надо собираться в Лондон.
Он почтительно поклонился и протянул руку миниатюрной Радхике. Грейс смотрела, как они покидают крышу следом за четой Харперов, и ее сердце сжалось от тоски, как у потерявшегося ребенка. От тоски по тому, чему не суждено сбыться.
И вот уже она, прихрамывая, зашагала по траве. Сейчас ей лучше побыть одной.
— Грейс! — позвала Бридж.
— Оставь ее, — ответил Харпер. — Ей надо пройтись.
Да, ей надо пройтись. Именно так они делали на полуострове, обезумев от кровавых убийств и боли. Брали ружье и уходили бродить по сухим коричневым холмам. И не важно, что по возвращении ее колено ужасно болело и ей приходилось ночью делать себе ванну. Это не имело значения и теперь. Слишком много она получила ударов. Ей надо пройтись, чтобы успокоить боль.
Тысячи миль отделяли эти поля от тех сухих, заросших редкими деревьями испанских холмов. Эта земля была ласковой, покрытой деревьями и восхитительно зеленой. Нежно-зеленой, животворяще зеленой. Грейс чувствовала запах зелени, ей казалось, если она ляжет на траву, этот аромат окутает ее.
Когда она бродила по пустынным холмам Испании, то перед глазами всегда возникал образ такой земли — награды за все услуги, оказанные ею своей стране и семье. Мысли о доме, который будет принадлежать только ей, где она сможет быть собой, и никто не станет жалеть, упрекать или презирать ее. Уже через пять минут, выйдя из экипажа, она знала, что это именно такое место. Ее дом.
Но все оказалось иначе.
Увидев хозяйку, Эпона понеслась галопом вдоль ограды, мотая головой, и заржала, стараясь привлечь внимание Грейс. Обычно ее забавляли проделки лошади. И у нее всегда находилось для нее угощение. Но оказывается, что ее преданная лошадь уже не принадлежала ей. У нее ничего не было. Больше не стоит притворяться, будто у нее есть что-то свое. Дом, жизнь, мечты. Ее сокровища, любовно собираемые по крупицам долгие годы, проведенные на чужбине, имеющие ценность лишь для нее и неразрывно связанные с ее самыми сокровенными надеждами. Ничего у нее больше нет. Диккан все у нее отнял. Он знал, что ей придется вернуться в Лондон, хотя бы ради Кейт. Он знал, что она снова заколотит крышки ящиков и уберет их подальше, потому что им нет места в его мире. Но только на этот раз у Грейс было предчувствие, что больше ей не суждено их открыть.
Она склонилась над перилами каменного моста, в честь которого было названо поместье. Ей нравилась эта старинная постройка. Нравилось смотреть, как с едва слышным журчанием проносятся под мостом воды Кеннета. Она долгие часы проводила под ивами на берегу, посреди зелени, покоя и стрекотания кузнечиков, пока тянулся безмятежный день. Но больше всего Грейс дорожила мыслью, что наконец-то после долгих лет скитальческой жизни она вернулась домой.
