Но Диккан не обращал на нее внимания.
— Я говорил тебе, как люблю рыжие волосы, Грейс? Настоящие рыжие волосы, а не те высветленные пряди, которые были у тебя, когда мы впервые встретились. Волосы цвета заката над пирамидами. Цвета огня, тепла и жизни. — Его глаза излучали надежду на счастье. — Я вернулся до того, как узнал про настоящий цвет твоих волос, и я люблю тебя даже без него. Но должен признать, что рыжие волосы придают еще больше пикантности. Может быть, Бог пошутил, заставив меня в тебя влюбиться, прежде чем я мог осознать, что ты и есть женщина моей мечты?
Он сказал это дважды. Но это не может быть правдой. Грейс боялась, что не выдержит натиска обуревавших ее чувств. Боль, желание, надежда, отчаяние.
— Ты не веришь, что я говорю серьезно, — сказал он, удивленно склонив голову. Тяжело вздохнул и убрал кольцо. — Грейс, ты меня любишь? Это все, что я хочу знать.
Он поднялся на ноги и положил руки ей на плечи.
— Пожалуйста, скажи, что любишь меня, — повторил он, и в его голосе звучала такая искренность. — Наверное, я не смогу жить, если ты ответишь отрицательно. Я не смогу жениться на другой женщине.
Грейс хотела повернуться, но Диккан не позволил. Он начал поглаживать ее волосы, пальцы касались огненно-рыжих прядей, и по ее телу пробежал холодок.
— Не понимаю, — испуганно прошептала Грейс. — Ты был свободен. Ты ушел. Зачем ты опять вернулся? Как видишь, никакого скандала не произошло. Никто тебя ни в чем не обвиняет.
Он поцеловал ее макушку, как будто это было самое бесценное сокровище на земле.
— Я ждал, потому что хотел убедиться, что все действительно закончено. Документы подписаны, засвидетельствованы и оформлены. Теперь все официально. Мы никогда не были женаты.
— Тогда зачем ты вернулся?
— Потому что сам этого захотел. Ты взглянула на кольцо, которое я добыл с таким трудом? Это изумруд Хиллиардов. Отлично подходит к рыжим волосам, по крайней мере так мне сказали. Стоит целое состояние. Я надеялся, что даже если ты не окажешься благоразумной или влюбленной в меня, или будешь продолжать злиться, то примешь мое предложение хотя бы ради этого кольца.
Грейс снова покачала головой, недоумевая, не сошел ли Диккан с ума.
— Ты не можешь хотеть на мне жениться.
Он приподнял бровь.
— Почему же?
Он провел ладонями по ее рукам и бокам, его пальцы скользили по гладкому шелку. Не успела Грейс возразить, как он уже принялся расстегивать пуговицы ее халата.
— Забавное одеяние, — пробормотал он, покрывая поцелуями ее шею.
Грейс задрожала от его дыхания и выгнулась.
— Это халат, — прошептала она. — Мне пришлось купить мужской. Я слишком высокая…
Диккан уже спускал халат с ее плеч.
— Не соглашусь. У тебя вполне нормальный рост. Прекрасные губы, плечи и длинные, изящные ноги.
— Не надо…
Халат упал на пол, и Грейс стояла перед ним обнаженная. Она зажмурилась.
— Грейс, — прошептал Диккан, — ты так боишься меня?
Да, хотела ответить она.
— Ты не можешь этого хотеть. — Она не желала ничего объяснять. Наверняка Диккан и так все видит перед собой в зеркале.
Его губы коснулись ее плеча, спины, шеи.
— И снова, дорогая моя, — произнес он, и его руки скользнули вниз по ее бокам, — я не согласен. Все подтвердят, что тело наездницы особенное. В конце концов, не всякий мужчина оценит истинную прелесть маленькой груди, которую можно обхватить одной рукой.
И его длинные пальцы тут же коснулись ее груди. Грейс задрожала от пронзившего ее тело наслаждения.
— Слишком маленькие…
— Грейс, — вздохнул он, и она едва удержалась от улыбки. — Скажи, разве в свете меня не знают, как человека с исключительным вкусом?
Она улыбнулась:
— Биддл в этом уверен.
Его рука медленно опустилась на ее бедро, коснулась живота.
— Верно. Значит, если я нахожу что-то красивым, ты не должна спорить со мной.
Грейс вся пылала. Его дыхание щекотало ей шею, пальцы касались завитков волос внизу живота. Ее грудь внезапно напряглась и стала чувствительной, а ноги так дрожали, что она чуть не упала на пол.
— Открой глаза, Грейс, — приказал Диккан.
Она повиновалась. И в его глазах, потемневших от возбуждения, она увидела восторг и нежность. Нет, она не могла даже на это надеяться…
— Я люблю твое тело, Грейс, — сказал он, словно прочел ее мысли. — Последние несколько недель мне его ужасно недоставало. Я не могу забыть твой вкус, забыть твой крик наслаждения. Я хочу обнимать тебя, когда ты засыпаешь, и заниматься с тобой любовью по утрам. Хочу увидеть, что ты собираешься делать с этими огромными камнями, выложенными во дворе конюшни, и осмотреть каждую украшенную тобой комнату. — Он прикрыл глаза и прижался лицом к ее шее. — Хочу воплотить в жизнь каждую картину на стене.
Грейс хихикнула:
— На это уйдет очень много времени!
Он лизнул мочку ее уха, и она чуть слышно вскрикнула.
— Не очень. Их ведь у тебя штук тридцать, верно? Займет всего неделю.
Все тело Грейс охватил жар, и она тяжело дышала.
— Есть еще в кладовой.
Диккан прикусил ее шею.
— Много?
Опустив голову ему на грудь, она усмехнулась:
— На их осмотр уйдут годы.
Он усмехнулся в ответ:
— Шалунья. Прошу, Грейс, выходи за меня замуж, чтобы мы могли делать это каждый день. Дважды в день.
— Ты уверен, что не подчиняешься чувству долга? Ведь на самом деле я тебе не нужна.
Диккан замер.
— Ошибаешься. Очень нужна. Я люблю тебя. Внезапно я стал представлять маленьких девочек с рыжими волосами и серыми глазами. — Он тихо поднялся, почти невидимый в темноте. Его глаза были взволнованными, искренними и блестящими. — Давай заведем детей, чтобы в этом доме стало шумно. Давай разводить лошадей и воспитывать детей. Мы будем самой пасторальной парой во всей Англии.
«Боже мой! — подумала Грейс, не веря своим ушам. — Он действительно говорит правду. Он любит меня».
— А как же твоя карьера?
— Как тебе сказать? Мне предложили пост в Калькутте. Не думаю, что ты хотела бы снова там оказаться.
Грейс вскинула голову.
— Правда? В Индии?
Он усмехнулся:
— Значит, лошадям придется подождать. Если только ты не решишь взять их с собой. Я слышал, в Калькутте есть прекрасный ипподром.
Грейс кивнула:
— Верно.
