Книга Хозяйка Блистательной Порты, страница 8. Автор книги Наталья Павлищева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Хозяйка Блистательной Порты»

Cтраница 8

– Не говорила? Кому?

Тот рассмеялся:

– Ты права, никто не спрашивал. Пей, прикажу сварить еще.

– Нет, его много не выпьешь, сон прогонит надолго.

Глаза султана блеснули лукавством:

– Ты хочешь спать рядом со мной?

– О, нет!

Она скользнула на ковер, прижалась к его ногам боком, устроила головку на его коленях. Так умела только Роксолана, а может, никто другой не рисковал столь вольно вести себя с Повелителем, все соблюдали дистанцию, помня о том, кто он? Для Роксоланы Сулейман с первого дня прежде всего был любимым мужчиной, с которым она познала страсть и радость общения. Роксолана не знала, что бывает иначе, покоренная лаской султана, она отвечала искренней любовью, отдавая самое себя, не только тело, но и душу, а потому ничуть не лукавила, когда говорила брату, что не может вернуться в отчий дом, потому что здесь ее сердце.

Роксолана вела себя так, как подсказывало сердце, а не строгие правила, и Сулейман рядом с ней отдыхал душой, потому что искренность всегда приятней, чем наигранная покорность или страх сделать что-то не так. Она не изображала веселость, а веселилась от души, и плакала тоже, и даже злилась, забыв о том, кто перед ней, и ревновала, не умея скрыть ревность. Стремилась к Повелителю душой не потому что он султан и остальные его рабы, а потому, что Сулейман владел ее сердцем. Подарила душу в первую же ночь и жила в этом сладком плену.

Может, потому плен был сладок и для него тоже, а остальные рядом с этой зеленоглазой колдуньей казались фальшивыми и надолго не привлекали. Кто бы ни попадал на султанское ложе, надолго не задерживался, Сулеймана снова и снова тянуло к его Хуррем.

Пальцы Сулеймана осторожно коснулись ее волос, гладких и пышных одновременно.

Хуррем и дочь научила так же приятно пахнуть и быть ухоженной. Для гарема это не редкость, но как часто женщины, либо произведя на свет сына, либо потеряв надежду привлечь султана, становились непривлекательными, толстели и всю оставшуюся жизнь посвящали только интригам и сплетням. Даже тоненькая Махидевран легко набрала вес, родив после Мустафы еще дочь, которая не прожила и дня. И только угроза стать в гареме никем и совсем потерять интерес султана заставила ее взяться за себя.

Но это не помогло, в душе Сулеймана безраздельно царила Хуррем.

– Повелитель… – вывела Сулеймана из задумчивости Роксолана, – сегодня Мехмед расспрашивал меня о снеге и о других странах.

– Что ты ответила?

– Сказала, что есть такие земли, где снег лежит всю зиму. Но я хотела попросить вас…

– Слушаю.

Он знал, что не драгоценность попросит, не рабыню, не новый наряд, а какую-нибудь книгу или возможность отправиться с ним на лодке на ту сторону Босфора.

Не угадал, попросила другое:

– Я иногда завидую Мехмеду, ему так много рассказывают. А мне только Мария, и то, что прочту в книгах сама. Но книги написаны давно. Хотелось бы знать о других странах не только то, что там зимой лежит снег, но и о жизни людей. А еще об истории Османов, о жизни в Стамбуле. Я живу здесь уже столько лет, но не представляю, что лежит за стенами гарема.

– Зачем тебе это?

– Повелитель, невозможно все время говорить о поэзии и соловьях в кустах роз. Я хочу быть интересной вам в любой беседе.

Сулейман рассмеялся:

– В любой не стоит, мало ли о чем говорят мужчины.

В ответ раздался ее серебристый смех:

– Да уж, не обо всем знать хочу, но о многом. Не только о Стамбуле, о европейских городах и государствах тоже. Мария рассказывала об итальянских городах, но она не везде была и многое забыла. Позвольте мне слушать французского посла, да и других тоже!

Что ж, это полезное стремление, пытливый ум Хуррем может приметить то, что пропустит искушенный разум Ибрагима. Конечно, это не так просто осуществить, потому что Сулейман не мог допустить к Хуррем кого угодно, но придумать можно.

Сулейман вспомнил о занятном французе Жане Франжипани, с которым Хуррем разговаривала так свободно. Вот такого болтуна, который, кажется, не станет развращать его любимую, пожалуй, можно пригласить. Купцов и разумных иностранцев в Стамбуле много, нужно только быть уверенным, что приглашенный для Хуррем учитель не будет на нее слишком сильно влиять.

– Я подумаю.

Он решил, что для начала сам будет присутствовать при таких беседах. А еще, что не стоит привлекать к этому Ибрагима. Тогда кого? Вопрос не из легких.

Можно было смело сказать, что таких наложниц у него еще не было, и не только у Сулеймана, вообще в гареме. Или были, но все прежние султаны старательно скрывали, чтобы не развращать остальных обитательниц гарема?

Эта мысль подсказала Сулейману пожелание:

– Только чтобы никто в гареме об этом не знал, иначе и занятий не будет.


Скорее всего, ничего из этого и не вышло бы, не определи Сулейман в начальные учителя своей Хуррем Бирги Атауллу Эфенди, который занимался и с Мехмедом тоже. Конечно, для Атауллы главным было религиозное просвещение необычной ученицы, и Роксолана, страстно желавшая несколько иных знаний, прежде всего о жизни людей за пределами Врат Блаженства, чуть приуныла. Она внимательно слушала рассказы о шиитских святых, о пророках, их словах и деяниях и ломала голову над тем, как объяснить султану, что это все не то.

Все разрешилось неожиданно просто, однажды Мехмед в присутствии матери стал повторять рассказ Атауллы Эфенди, который сама Роксолана слышала только что. Заметив, что мать рассеянна, шех-заде привлек ее внимание, на что Роксолана невольно откликнулась:

– Я знаю об этом.

– Откуда, ведь эту историю рассказывает только Атаулла Эфенди?

Отговориться удалось, но Сулейман понял, что, если хочет скрыть обучение Хуррем, нужно искать другого учителя.

Роксолана воспользовалась случаем и попросила подыскать путешественника. Удалось, нашелся еврей, который после изгнания семьи из Испании поневоле жил во многих городах и много знал. Он не подозревал, кого именно обучает, вернее, кому рассказывает о Европе. Роксолана, сидевшая за ажурной решеткой, задавала бесконечные вопросы, но кому принадлежит звонкий, словно звук серебряного колокольчика, голос и смех, Иосиф не догадывался.

Немного позже, когда стало ясно, что переговариваться только из-за решетки нелепо, Иосифа заменила не менее знающая женщина, его теща Грасия, которая быстро уловила то, чего не смог понять многомудрый зять, и использовала свои знания на пользу не только Хасеки, но и своим единоверцам. Пришло время, когда более влиятельной иудейки в Османской империи уже не было, хотя Грасия никогда не пыталась склонить султаншу к своей вере или использовать влияние во вред кому-либо, кроме венецианцев и испанцев, изгнавших иудеев с насиженных мест в своих странах. Однако это не мешало ей просвещать ученицу во многих вопросах, не имевших никакого отношения к давним обидам или религии.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация