И вот Финеас отыскал теплое, нежное, обнаженное тело, прикоснулся, и Ясмина застонала. Он скользил рукой по внутренней стороне трепещущих бедер, по шелковистой коже и, наконец, добрался до завитков, до ее естества. Вонзив в нее палец, ощутил, как она дрожит и вздыхает. Она уже была влажной, готовой принять его. Финеас заглушил ее вскрик, крепко поцеловав, действуя языком у нее во рту так же, как действовал пальцем внизу, приводя ее к пику.
Когда она рухнула на него, Финеас, чувствуя в темноте, как бешено колотится ее сердце, не смог удержаться от улыбки, полной истинно мужской гордости. Для нее он хотел быть не просто хорошим, а особенным, потрясающим любовником.
Она бормотала что-то, пытаясь отыскать завязки бриджей и высвободить его мужское достоинство, а когда ее пальцы сомкнулись на нем, Финеас понял, что больше не выдержит. Он ждал этого момента много недель.
— Сейчас, — скомандовал он, приподняв ее и усаживая на себя. Она вобрала в себя его естество и содрогнулась, почти мгновенно достигнув еще одного пика. Это подстегнуло его, и Финеас вонзился в нее сильно и быстро, придерживая ее ягодицы ладонями, ощущая эту шелковую кожу, эту теплую женскую плоть, то, как напрягались ее мышцы, когда она двигалась, стремясь достичь вершины вместе с ним. В слабом мерцании света он видел над собой ее белые груди, круглые темные соски, изящную бледную шею.
— Сними маску, — произнес Финеас, сдерживая разрядку до той минуты, когда сможет посмотреть ей в глаза, пусть и в темноте. Он был на самом краю, глубоко погружаясь в жаркий, тесный рай ее тела.
Она издала протестующий возглас и пошевелила бедрами, описывая небольшие круги, которые заставили его забыть все на свете, даже собственное имя, уж не говоря о ее. Он вонзался в нее, неспособный больше ни на что.
И когда она закричала, Финеас сильно стиснул ее бедра и вторгся в нее так глубоко, как только смог. Жаркие волны его облегчения накатывали одна за другой бесконечно.
Не выходя из нее, Финеас прижал Ясмину к груди, поглаживая ее нежную спину, чуть торчащие лопатки, изящную шею. Вот отдышится немного и задаст все свои вопросы. Он сразу поймет, если она станет лгать, и Финеас уже открыл рот, чтобы сообщить ей об этом, но она поцеловала его в шею, лизнула уголок рта, и он понял, что вопросы могут еще немного подождать. Повернув голову, Финеас поцеловал ее как следует.
— Как можно заниматься любовью со всеми этими нижними юбками и завязками? — спросил он.
Она засмеялась, и этот звук отдался в его теле.
— Полагаю, их просто снимают.
— И ложатся в настоящие кровати, — добавил Финеас. Она промолчала.
Он прикоснулся к ее лицу, провел пальцем по краю маски, по высоким скулам, по алым губам. Она прикусила его пальцы и задвигала бедрами, без слов давая понять, что хочет еще.
Финеас погладил ее теплые бедра, ягодицы, поддразнивая ее, и засмеялся ей в рот, когда она вздохнула.
— Придется подождать несколько минут, ненасытная ты женщина. Заверяю, совсем недолго. — Он уже чувствовал, как желание вновь овладевает им, разум был готов снова ее взять, хотя тело еще умоляло об отдыхе. Пока есть время для любовной игры… и нескольких вопросов между поцелуями. Финеас провел губами по изящной скуле, чмокнул уголок рта, кончик носа и выдохнул ей в ушко: — Сними маску. — Это прозвучало как приказ.
Вместо того чтобы послушаться, она словно окаменела и отодвинулась от него. На разгоряченную плоть там, где их тела соприкасались, повеяло холодным воздухом. Мог ли отказ прозвучать более понятно?
— Вернись, — произнес Финеас, не двигаясь. Не осмеливаясь, боясь, что она убежит. В темноте слышалось мягкое шуршание ткани, мерцал, переливаясь, атлас — она поправляла на себе одежду.
— Я должна вернуться в бальный зал, пока меня не хватились, — негромко сказала она. — О нет! Нужно, чтобы ты снова меня зашнуровал!
Он слышал ее тревожное дыхание в темноте.
— Уходишь так скоро? Но я обещал угостить тебя вишнями, — протянул Финеас.
Она засмеялась.
— Здесь в самом деле есть вишневое дерево? Я не обижусь, если его нет.
Финеас встал и поднял вверх руки. Вишни висели прямо над ним. Он набрал полную пригоршню прохладных гладких плодов и потянул. Одна ягода лопнула, сок потек по его пальцам. Финеас протянул их к темному бесформенному силуэту, понадеявшись, что это и есть Ясмина. Запросто может быть, что он предлагает прекрасные вишни Адама какому-нибудь растению в горшке.
— Видишь?
— Тут слишком темно, чтобы что-нибудь увидеть, — ответила она чуть левее того места, куда он протянул руку.
— Где твои губы? Давай я покормлю тебя. — Финеас закрыл глаза, ощутив ее робкое прикосновение. Она потянула его руку к своим губам, слизнула с них сок и ахнула.
— Блэквуд! Это и вправду вишни! — воскликнула она так, словно ожидала, что он врет. Финеас нахмурился, услышав от нее свое имя. Интересно, что еще эта женщина о нем знает? По позвоночнику поползли мурашки, словно предостерегая его.
Он поднес вишню к ее губам. Она укусила, сок брызнул ему на пальцы, и это оказалось очень чувственным ощущением. Финеас наклонился вперед, нашел ее губы и впился в них, слизывая сладкий сок с губ и языка. Он уже снова возбудился и рвался немедленно взять ее.
— Боже! — выдохнул Финеас, роняя вишни и протягивая к ней руки. — Скажи, как тебя зовут? — взмолился он хриплым голосом.
— Называй меня Ясминой, — вздохнула она, уткнувшись носом ему в шею и тепло дыша. — Или Шарлоттой. Какая разница?
Финеас хотел заговорить, но она поцеловала его, словно призывая к молчанию. Он отстранился и услышал, как она досадливо заворчала.
— Назови свое имя, — повторил Финеас, положив руки ей на плечи, отодвигая ее от себя. — Я должен знать, как тебя найти. А если это будет случаться и дальше (я искренне надеюсь, что будет), я хочу знать, как тебя называть, куда посылать цветы или корзинки с вишнями Уэстлейка.
Она потерлась об него, как кошка. Финеас снова полез ей под юбку. Она прижалась к его ладони и потянула его к себе. Не в силах удержаться, Финеас прижался к ней и поцеловал в шею.
— Это не будет больше случаться, Блэквуд. Этого вообще не должно было случиться, — пробормотала она.
— В который раз? — уточнил Финеас, покусывая ее ушко. Она расслабилась в его объятиях, позволила ему увлечь себя обратно под вишневое дерево. Они упали, но не ушиблись — нижние юбки смягчили удар.
— Оба раза. Ни разу. Больше никогда, — произнесла она с тоскливым вздохом, раздвинула ноги и потянула его туда, где хотела снова его ощутить. Он с трудом сдерживал желание вонзиться в нее, дразнил ее — ему требовалось получить информацию прежде, чем уступить вожделению.
Финеас ласкал ее груди, потер большим пальцем один сосок и почувствовал, как тот напрягается.
— Ты замужем? — спросил он. — Я умею вести себя очень осторожно…
