— Ну ты сама посуди: не поеду же я с больным
ребенком, у которого температура, на автобусе, а затем на электричке. К чему
такие жертвы, если у его отца автомобиль есть? Я позвонила Паше и попросила
завтра утром за нами приехать и увезти в город. Тем более завтра суббота. Он не
работает. Мы по дороге в город сразу с мобильного телефона врача на дом
вызовем. Если по субботам не сможет прийти врач из бесплатной поликлиники,
тогда придет из платной. Да и Марк уже по папе соскучился. Бабушка бабушкой, а
родителей ребенку не хватает.
— А Пашка что?
— Знаешь, он даже обрадовался, что я
позвонила. Пообещал завтра же приехать. Только он будет не один, а со своим
другом Альбертом. А по мне разницы нет, с кем он будет. Мы с внуком на заднее
сиденье сядем. Хочет взять друга — пожалуйста.
— Мама, я тебя умоляю! Позвони Пашке, скажи,
что все отменяется, что ты хочешь пожить на даче и пока ему приезжать не стоит.
— Но почему?
— Потому что Пашка постоянно меня пугает тем,
что отберет у меня ребенка. А сейчас самый подходящий момент.
— Да куда ж он его заберет?
— К своему хахалю, Альберту. Они создали
гей-пару. Пашка вполне счастлив. Ему только ребенка не хватает. Мама, Пашка
своего не упустит. Он может просто воспользоваться тем моментом, что меня нет
рядом. Я тебя очень прошу — закажи такси и доберись в город сама.
— Ксюша, но ведь это очень дорого! Ты
представляешь, сколько будет стоить такси до Москвы? — тут же возразила мне
мать.
— Я тебе деньги отдам. Мама, ну что, мы не в
состоянии заплатить за такси?!
— Да какое такси в деревню поедет? Придется в
два конца платить.
— Мама, я же тебе сказала, что я деньги отдам,
— занервничала я еще больше. — Ты хоть расслышала то, что я тебе сказала? Пашка
поменял ориентацию. Вернее, он, видимо, всегда был геем, только умело от меня
это скрывал. Зачем Марку видеть, как отец и его любовник обжимаются, глазки
друг другу строят да за задницы друг друга щупают.
— Доченька, что ты такое говоришь?
— А то, что с Пашкой у меня — все. Полный
разрыв! Развод, и никаких компромиссов. Мам, ты можешь понять, что Пашку больше
женщины не интересуют?
— А его женщины и не должны интересовать. Его
должна интересовать только одна женщина — это ты.
— Мама, его не интересую ни я, ни другие
женщины. Его мужики интересуют. Ты что, никогда не слышала про геев?
— Он что, "голубой"??? — наконец
дошло до моей матери.
— "Голубой". А приехать он к тебе
завтра хочет со своим любовником Альбертом, в котором он теперь души не чает.
— Что-то я за Пашей раньше ничего подобного не
замечала.
— Я тоже. Но теперь у него словно башню
сорвало.
— Так что ж, у Марка теперь вообще отца не
будет? — испуганно произнесла мать.
— Будет. Никто его отца лишать не собирается,
но только если он захочет проведывать своего ребенка, то пусть он это делает
без своего любовника. Ни к чему малышу знать, что у папы крыша поехала. Мама, я
тебя умоляю, вызови такси, — простонала я. — Если Паша меня не добьет, то это
будет не Паша. Он может просто забрать ребенка для того, чтобы сделать мне еще
больнее. Он же сейчас меня так ненавидит.
— Что значит забрать? А кто ему даст?! — не
могла не возмутиться мать. — Ты же говорила, что у Паши появилась любовница.
— Вот видишь, как в этой жизни бывает.
Оказалось — не любовница, а любовник. Вот и пойди разбери, что лучше, что хуже.
— Срам-то какой, — только и смогла сказать
мать. — Я завтра такси вызову. Не нужен он нам со своим Альбертом.
— Мамочка, ты не представляешь, как я тебе
благодарна.
Сунув трубку в карман, я посмотрела по
сторонам и остановила свой взгляд на дереве, которое стояло совсем рядом с
высоченным забором. Если забраться на дерево, то можно легко дотянуться до
забора, спрыгнуть вниз и покинуть территорию дома. Лерка сказала, что отсюда
сбежать невозможно, а это мы сейчас проверим. Было бы желание. Просто раньше
мне не хватало решимости.
Перед глазами возник болеющий Марк, сердце
защемило с такой чудовищной силой, что мне было достаточно сложно сдержать
рыдания.
А затем в памяти отчетливо нарисовался тот
кошмарный день, когда в квартиру ворвались какие-то отморозки и расстреляли
Ирину. Я вдруг подумала о том, что с меня хватит. Мне пора начать жить своей
жизнью, той, которой я жила раньше. И пусть в прошлой жизни нас было трое: я,
Пашка и наш ребенок. Пашу перечеркиваем красной чертой. Гудбай, Паша! Нас
теперь будет двое, и мы обязательно справимся.
Мне никогда не понять тот мир, которым так
бредит Лерка, которая подкупает меня своей откровенностью и ни перед кем не
скрывает свою меркантильную сущность. Она честна со мной, с собой и с этим
миром. Мне никогда не понять вкуса дорогого шампанского, если ты пьешь его по
всем правилам светского этикета. Мне проще выйти с этой бутылкой под дождь,
пить прямо из горла и скакать через лужи. Я хочу вернуться к себе в ту жизнь, в
которой пусть и нет таких роскошных особняков, дорогих автомобилей и сумок, с
которыми привыкла выходить в свет сумасбродная Лерка, зато там есть свобода и
не все так фальшиво, как здесь.
Господи, как же хорошо, что на мне никто не
вымещает свой гнев, никто не поднимает на меня руку, что мне не нужно идти к
пластическому хирургу и накачивать свою грудь не до совершенства, а до безумия.
И пусть у меня нет этих проклятых денег, которые дают нам ощущение уверенности
в завтрашнем дне, зато у меня есть свое мнение, свое личное время и своя жизнь.
Конечно, я не буду отрицать, что хотела бы
жить в огромной квартире где-нибудь на Остоженке, иметь мобильный,
инкрустированный бриллиантами, точно такой же, как у Лерки, ездить по самым
дорогим курортам и смотреть из окон дорогого авто на московскую слякоть и
непогоду. Я бы этого желала, но не такой ценой. Не святая же я, в конце концов,
и не сумасшедшая, чтобы говорить, что деньги — это дерьмо.
