Дышать.
Глубже.
Он дышал, постепенно избавляясь от сомнений, испытывая какую-то беспечную, давно позабытую радость, которой хотелось поделиться. У него есть с кем.
Тора ждет.
Ждала. Не одна. С ней Крайт. Рыжий. Наглый. Не умеет себя вести. Забылся совсем… посмел… женщина принадлежит Виттару. А они вдвоем. Склонились над столом, над бумагами… ярко-рыжая макушка почти касается медной.
И радость исчезает.
Виттар давно не испытывал столь всепоглощающей злости. И живое железо охотно откликнулось на призыв.
Этим вечером Тора не знала, чем себя занять. Она пробовала играть, но звуки рассыпались, словно бисер у неловкой вышивальщицы. И пустота библиотеки, обычно действовавшая умиротворяюще, вдруг показалась отвратительной. Тора хотела сбежать, но остановилась у зеркала.
Хильда смотрела с упреком.
Переживания Торы казались ей пустыми.
Женится? Это хорошо. И чем скорее, тем лучше.
Он сдержит слово и купит для Торы поместье. У нее наконец появится собственный дом, такой, каким ей захочется его видеть. Исчезнет необходимость притворяться…
— А если я не притворяюсь? — тихо спросила Тора. — Он… хороший. И заботится обо мне.
Макэйо тоже заботился о Торе и прочих редкостях.
— Нет, это другое…
То же самое, Хильда знает лучше. Она сильнее. Умнее. Видит больше. И она не враг Торе, напротив, Хильда не желает, чтобы кто-то причинил Торе боль. Ведь ей сейчас больно, верно?
— Он вернется.
Конечно, вернется. И сегодня. И завтра. И будет возвращаться некоторое время, как это делал Макэйо, но рано или поздно Тора ему надоест.
Так всегда случается.
Поэтому привязываться к райгрэ глупо, куда как разумнее использовать его.
Беззвучно отворившаяся дверь прервала диалог, и Тора обрадовалась: спорить с Хильдой было невероятно сложно.
— Я думал, тут никого нет. — Крайт мялся на пороге, не зная, как поступить.
После того похода в театр Тора его не видела. Она знала, что Крайт обитает в подвалах, при лаборатории, и несколько раз порывалась спуститься, но Хильда останавливала.
Крайту она не доверяла.
— Я… уже ухожу. — Она не представляла, куда идти и чем заняться, чтобы заглушить неприятное, щемящее чувство тоски. — Я не буду мешать.
— Вы не мешаете.
Он забавный. И волосы опять дыбом торчат, рукава рубашки закатаны до локтей, а мешковатые штаны измяты, держатся исключительно на подтяжках. Причем подтяжки широкие, с карманчиками, из которых торчат карандаши и стальные перья. Под мышкой Крайта — рулоны бумаг, их слишком много, чтобы удержать, он честно пытается, но рулоны падают. И Тора спешит помочь…
— Здесь большая библиотека… — Она относит бумаги на стол. — И книги совсем другие…
— В каком смысле другие?
Ей сложно объяснить.
— Некоторые я читала, но большинство… — Наверное, ее сочтут полной дурой. — Нет, не так. Они другие, потому что альвы иначе все видят. Ну вот… — Она прошлась вдоль полок и вытащила тяжелый том в сафьяновом переплете. — «Основы землеописания».
— Вы такое читали?
Читала. Пожалуй, Тора согласна, что книга была не из самых интересных.
— Тут речь о рудных породах и камнях. Жилах исконных и жилах приведенных. О шахтах…
Крайт дернул плечом, и подтяжки едва не слетели.
— Альвы же в первую очередь упоминают реки, озера, ручьи, родники. Пишут о том, какие леса растут. У них есть исконные, живые, и еще те, что просто слышать могут. Про землю тоже, забирает она или отдает… только, наверное, это не имеет значения теперь.
— Почему?
— Альвы ушли.
— Но леса-то остались, — закономерно возразил Крайт.
Как-то так получилось, что разговор затянулся. Сначала Крайт выспрашивал о книгах, которые Тора читала, занудно, заставляя вспомнить едва ли не каждую. И Тора вспоминала.
А он записывал.
И хмурился, делаясь неуловимо похожим на райгрэ. Забыв о том, что находится в обществе дамы, замирал и принимался бормотать что-то под нос… и нос этот расчесывал пятерней докрасна, а потом чихал и снова хмурился… и задавал новые вопросы.
Его любопытство было жадным, необъяснимым и заразительным.
— Они вывезли библиотеку, — сказал Крайт, когда Тора заявила, что устала дальше вспоминать. — А что не вывезли — сожгли. Понимаешь?
Хильда поняла: мальчишка хочет выслужиться. Он собирается вытянуть из Торы все, что она знает, а знает она не так мало, ведь память у нее хорошая.
Вот только мозгов нет.
Если делиться информацией, то не даром. Пусть рыжий тоже что-нибудь расскажет. Например, о райгрэ. Он ведь давно при нем и должен был изучить хорошенько.
— Давай прервемся. — Тора разгладила складки домашнего клетчатого платья. — Ненадолго. Я устала говорить.
Это было правдой: в горле пересохло. Ей давно уже не случалось разговаривать так долго.
Чай подали в гостиную. Крайт, сначала хмурый, оживился, наверняка вспомнив, что голоден. Он ел жадно, почти не жуя, но запихивая крохотные пирожные в рот целиком. Сахара в чай добавил ложек шесть. И размешивал долго, со звоном, которым, казалось, наслаждался сам.
Дикий.
И в то же время милый.
Хильда окончательно уверилась, что Тора ничего не понимает в людях.
— Ты давно с райгрэ? — спросила она, пряча улыбку: Крайт переливал чай из чашки в блюдце и, поставив на пальцы, долго дул. Губы он вытягивал трубочкой, а дул так, что брызги разлетались.
— Угу. — Покосился, но все же ответил: — Четвертый год уже… он меня подобрал. Я на приграничье жил… мамка, и сестра еще, и батя, только его сразу порезали, а мы ничего, держались. Потом альвы пришли… и я не прятался!
Он глянул на Тору так, словно она подозревала его в чем-то нехорошем.
— Меня просто не добили, — тихо сказал Крайт и отложил пирожное. — Я бы все равно умер, но райгрэ нашел… и забрал… и в доме оставил… ему сказали, что я талантливый. И он учителей нанял. И в Каменный лог отправил, чтобы кровь разбудить… полукровок не любят. Пускают, но…
Хильда в подобную доброту не верила.
— Он очень хороший, а от меня одни проблемы…
С этим Хильда охотно согласилась.
Но сегодня Тора не хотела ее слушать. И вспоминать про то, как это было… Не деревня, конечно. Дом в два этажа и с мезонином. Серебряная клетка с кенаром, который распелся на ночь глядя. Из приоткрытого балкона тянуло прохладой, белые занавеси шевелились, и Торе в их движениях чудилась жизнь. Так, наверное, танцуют призраки.
