Замирают.
Мне достаточно чуть отстраниться, и разговор перейдет на другую тему, отвлеченную и безопасную. Не будет упреков или обиды, Кайя отступит на месяц или год, или вообще навсегда, единожды определив для себя границу.
Ну уж нет. Не позволю.
- Значит, дело в платье... - я провожу по щеке, на которой разворачивается лиловая, бледная пока спираль.
- Исключительно.
- Тогда, пожалуй, мне надо наградить портного...
Его пальцы ласкают шею. И вряд ли они причастны к тому, что платье предательски съезжает, обнажая плечо... воротничок, державшийся на перламутровых пуговках, вдруг отстегивается.
- Это не я, - Кайя исключительно честен. - Он сам.
Верю.
Как не поверить-то... платья - в принципе коварные создания. Главное, вовремя от них избавиться... и от его рубашки тоже.
Поднимаясь, Кайя задевает столик, и на пол летят крохотные чашки, блюдца, кофейник. Никогда не думала, что запах кофе может быть настолько ярким и будоражащим.
- Это от тебя пахнет, - Кайя осторожно обнюхивает мои волосы и руки, наклоняется. - И кардамон...
- А еще корица.
- Точно.
Я тоже чувствую этот вкус на губах. Своих? Кайя? Мы делимся друг с другом.
- Я начинаю понимать, что люди находят в кофе...
Он вытаскивает ленту из волос, и неторопливо разбирает пряди. Щекочет шею.
Нам некуда спешить.
Время больше не имеет значения. Другое дело - его тепло, которое на двоих. И рука на спине. Лопнувшая подвязка и шелк чулка, который медленно соскальзывает с ноги.
Но в какой-то момент лицо Кайя каменеет. Он вдруг упирается руками в пол, выгибается, готовый не то отступить, не то напасть.
- Это я, - прижимаю ладони к вискам. - Слышишь? Это же я.
- Ты.
- Я здесь. И больше никого к тебе не подпущу. Ясно?
Я говорю, касаясь губами губ, шепотом. Но Кайя понимает.
- Я...
- Ты видишь меня? Видишь, я знаю... - окаменевшие мышцы расслабляются под моей рукой. - И не отпустишь, правда?
Ворчание. И горячая ладонь, которая ложится на шею.
Кайя способен ее сломать. И просто раздавить меня, но я не боюсь. Я точно знаю, что в любом своем обличье он не причинит вреда. Рука вздрагивает и опускается ниже, цепляя ворот нижней рубашки.
Не отпустит. Ни сейчас, ни потом. Никогда, наверное.
Что может быть лучше?
Утром у меня впервые получается проснуться раньше.
- Привет.
Он очарователен. Слипшиеся спросонья ресницы. И мурана переползла на левую сторону лица, отчего кажется, что Кайя отлежал щеку до синевы. Но мурана его мало заботит.
- Я вот подумала, что в походе мне будет очень не хватать этой кровати...
...она большая. И крепкая.
Да и вообще во всех отношениях замечательная кровать.
- Если хочешь, возьмем ее с собой.
Это не шутка, Кайя меньше всего настроен шутить. Он не жалеет о том, что было вчера, скорее по привычке волнуется о последствиях. И разглядывает мои ладони. Запястья. Плечи и предплечья. Изучает придирчиво живот, и спину тоже.
- Лучше бы массаж сделал.
Ему надо убедиться, что он не сделал мне больно. А на слово не поверит.
- Тогда, боюсь, собраться мы не успеем, - Кайя проводит пальцем по позвоночнику. - Забудем взять что-нибудь важное... невосполнимое...
- Например, кровать.
- Кстати, я серьезно. Она не такая и тяжелая...
...пара сотен кило всего. Массив дуба. Бронзовые накладки. Матрац. Перины. Подушки. Пуховые одеяла. Постельное белье... пара-тройка горничных, которые будут им заниматься.
Заодно прихватим прикроватный столик для пущего удобства.
И остатки кофейного сервиза...
Ванну. Она немногим легче, если взять ту, которая чугунная.
...и свиту не забыть. Поваров. Куафера. Портного. Дюжину белошвеек. Массажистку... нет, с массажем Кайя сам неплохо справляется. Что еще осталось? Запас платьев. Шелковых чулок. Подвязок...
Шляпки. Перчатки. Горжетку.
Туфельки.
Веера.
Шкатулки с украшениями, вдруг да особо торжественный случай представится, а Наша Светлость без бриллиантов...
Кайя сначала фыркает, потом смеется, представив, видимо, обоз с особо ценным барахлом Нашей Светлости и утренний церемониал, когда все войско стоит, дожидаясь, когда же я соизволю определиться, какой и имеющихся нарядов более соответствует оказии и настроению.
Помнится, мне обещали амазонку с короткой курткой и четырьмя рядами золотых пуговиц.
- На четыре ряда я не согласен, - массаж и вправду несколько затягивается, но я не возражаю.
- Почему?
- Долго расстегивать.
Существенный недостаток...
- Но платья тебе будут нужны. И драгоценности. Нам придется делать остановки. Задерживаться у некоторых городах...
...когда меня так гладят, я не способна думать о городах, остановках и драгоценностях.
Но я поняла: леди Дохерти не имеет права выглядеть недостойно.
- Все уже упаковали...
...но кровать придется оставить.
А ведь и вправду жаль.
Удобная.
Затмение Юго переждал в норе. Он слышал далекое эхо прилива, и хруст оболочки, которую пробивали гарпуны Хаота.
Близость Аномалии будоражила кровь Юго.
Его тянуло выйти.
Отозваться.
Позволить забрать себя. Не будет больно. Хаот подарит ласковую негу забвения. К чему сомневаться? Бояться? Дрожать? Стремиться к недостижимому...
Юго воткнул в стопу шило.
Помогло.
Нет уж, хватит с него. Хаот обещает? Когда Хаот держал данное слово? Нежные напевы свирели - это ложь. Все ложь. А правда - рассыпающиеся башни Пустоши. Ветер, который никогда не пересекает незримую границу. Обессиливающие покровы песков. И комнатушка, лишенная окон. В ней - узкая кровать и ящик для вещей, которые называют личными.
Тренировки.
Вечная отупляющая усталость. Травы. Машины, которые растягивают суставы, не позволяя им терять детской гибкости. Боль, к которой Юго привык.
Переселение на границу внешнего круга. Зиккураты, теряющиеся в низком небе, цвет которого непостоянен. Бараки. Для людей. Для карто. Для иных созданий, которые некогда были людьми. Рабы и ученики. Первые знают, что однажды шагнут в сумрачную тишину коридоров нижних этажей и смирились с участью расходного материала. Вторые боятся достичь предела, ведь тогда они могут пополнить число первых. Иногда, даже не достигнув.
