– Мне нужно для счастья очень много, просто
это будет одной из его составляющих. Какую музыку тебе заказать?
– Давай что-нибудь печальное.
– Ну почему печальное? Может быть, уже хватит
грустить? Может, что-то повеселее?
– Давай сначала печальное, а затем повеселее.
– Как скажешь.
Сергей подошел к скучающему оркестру, дал
денег, и заиграла чудесная грустная медленная музыка. Он сел на свое место, а
я… я пошла танцевать. Я сняла туфли, вышла на середину зала, принялась
танцевать и почувствовала, как танец уносит меня в заоблачные дали. Я слышала
не только ту музыку, которая играла в зале, я слышала музыку в своей душе. В
этом танце передо мной раскрылась тайна моей жизни, тайна моей любви и тайна
моих призрачных фантазий. Забуду ли я когда-нибудь этот танец? Нет. Разве можно
забыть то, во что ты вложил свою душу? И можно ли забыть того, кто искренне
наслаждается тем, что ты делаешь?! Я всегда знала свою силу над мужчинами.
Главная моя сила была не в лести, не в каких-либо колдовских чарах, не в
красоте и непосредственности. Она была в танце. Моя сила всегда была в танце,
потому что только в танце я могла выразить свою необузданную страсть, которая
заполняла меня без остатка и просилась наружу… Я знала, что именно после этого
танца мы всегда будем вместе. Всегда… Нас разлучит только смерть. Но нам нельзя
думать о смерти, у нас впереди долгая счастливая жизнь.
В этом танце я была такая покорная, я
протягивала руки, словно пыталась достать с неба звезды, я была нежной,
воздушной, я была сама любовь. Зазвучала более быстрая музыка, что-то наподобие
цыганской пляски. И я почувствовала, как на моих щеках вспыхнул румянец, как
задрожали мои веки и как ярко загорелись мои глаза. Я поправила свою изумрудную
заколку и закружилась в бешеной пляске. Во мне накопилось слишком много
отрицательной энергии, хотелось как можно быстрее выплеснуть ее наружу,
освободиться от всего пережитого. Мои движения казались беспорядочными, но в
действительности они строго следовали музыкальным ритмам.
Сидевшие за столиками не скрывали своего
восхищения. Я опьянела от танца. Мои волосы были растрепаны, подол платья
поднимался, обнажая мои легкие ноги. Музыканты вновь и вновь повторяли мелодию,
так как и сами не могли оторвать взгляд от этого зрелища. Публика встала со
своих мест и принялась аплодировать. Но я продолжала танцевать, словно меня нес
какой-то вихрь. Захваченная этой стихией, я ничего не видела, я ничего не
слышала, кроме музыки.
Когда наступила тишина, я резко остановилась.
Секунда, другая – и обрушился шквал аплодисментов. Пытаясь восстановить
дыхание, я огляделась и увидела прямо перед собой Костыля, который хлопал
громче всех. Сергей принес мои туфли и стал надевать их на меня, так как видел,
что у меня не осталось сил даже на это. Костыль подошел совсем близко, достал
носовой платок и начал махать им у моего лица точно веером.
Глава 19
Сергей поднял голову и, увидев Костыля,
немного растерялся.
– Евгений Александрович, вот это встреча! А вы
здесь какими судьбами?
– Да так, ездил в Москву по делам. На обратном
пути заехал перекусить. Смотрю, а твоя девушка так красиво танцует. Простоял
как вкопанный, пока она не закончила.
– Вам и вправду понравилось? – Сергей не мог
скрыть гордости, а я почувствовала раздражение.
– Да не только мне понравилось, а всему залу.
До сих пор с нее глаз не сводят! Нина, где ты научилась так танцевать?
– Не знаю, – буркнула я и отвела глаза. – Я
танцевала этот танец для Сергея.
– Но ведь видели все! – возбужденно сказал
Сергей и поцеловал меня в щеку. Потом посмотрел на Евгения Александровича и
спросил: – А вы один приехали?
– Да нет, я с ребятами. Вон они сидят.
– Жаль, я хотел пригласить вас за наш столик.
– Я немного с вами посижу и пойду к ребятам, –
согласился Костыль, бросив на меня пронзительный взгляд.
Я села спиной к столу, за которым
расположились люди Костыля.
– Евгений Александрович, давайте немного вина.
Вам налить? – гостеприимно сказал Сергей и потянулся за бутылкой.
– Ну плескани немного. – Костыль кивнул и вновь
посмотрел на меня. В этом взгляде не было ничего, кроме злобы.
– Что-то стряслось? – встревожился Сергей.
Костыль достал свою дорогую трубку и задымил.
– Стряслось.
Я закрыла глаза и с трудом усидела на стуле.
– Я был очень удивлен, когда вас обоих здесь
увидел.
– Почему?
– Я предупреждал, в моем доме легавые мне не
нужны. Как ты мог сюда ее привезти? Ведь она же в розыске.
– Когда я приехал, она была такая бледная,
напуганная, я хотел немного развлечь ее, – принялся оправдываться Сергей.
– Если ты будешь так ее развлекать, то
следующее ее развлечение будет за решеткой. Если я взялся помочь в этом деле,
пусть она сидит в моем доме и не смеет высовываться. Иначе я вообще отказываюсь
что-либо делать. Когда мы договаривались о помощи, ты обещал четко следовать
моим инструкциям, и тут я вижу вас обоих в ресторане!..
– Евгений Александрович, извините. Это я
предложил поехать в ресторан, и я был не прав. Извините. Больше такое не
повторится, – сказал Сергей виновато.
– Надеюсь. Иначе я откажу вам как в крове, так
и в помощи. Я просто не буду с вами возиться. У меня своих дел полно.
– Извините еще раз. Что-нибудь слышно по
нашему делу?
– Люди работают. Я сообщу в ближайшее время. А
ты, Сергей, поменьше к ней мотайся. Не ровен час, менты к тебе на «хвост»
сядут. Тогда все, крышка. Говорил, что приедешь через два дня, а сам на
следующий день прибежал. Ты же не лучше делаешь, а только хуже. Какой от тебя
прок? Испортишь дело! Где мужской характер? Где мужские принципы?
– Евгений Александрович, я уже извинился. Не
приезжать к Нине я не могу, я очень ее люблю и хочу видеть как можно чаще. Ей
ведь тут тоже одной нелегко.
– Ну так поселись вместе с ней! – вскипел
Костыль. – Поселись вместе с ней и забей на работу. Пошли из-за бабы все к
чертовой матери! И мой капитал тоже! Хрен с ним, пусть он сам по себе крутится!
– Хорошо, я буду приезжать раз в два дня, –
тихо сказал Сергей. – Просто она здесь совсем одна…
– Она здесь не одна, – слегка успокоился
Костыль. – Есть я. Я всегда готов уделить ей должное время.
