– Так и есть.
– Тебе действительно больно?
– Нет. – Она засмеялась и, скользнув рукой по его животу, погладила под джинсами восставшую плоть. – М-м-м.., прекрасно. Здорово. Я ведь наездник на самой тяжелой дистанции.
У Корда перехватило дыхание, поэтому он ничего не ответил.
* * *
Корд открыл дверь «дома на колесах». Прищурив глаза от солнечного света, он ощутил запах пыли, лошадей и влагу дождевальных установок, отважно сражавшихся с засушливым калифорнийским летом. Издалека доносились голоса, звуки автомобильной сирены, чье-то приветствие.
Слишком хорошо и спокойно.
Он спустился по ступенькам. Рейн шла следом за ним, восхищаясь его силой и легкой походкой.
Тори сидел на своем привычном месте возле двери.
Соломенная ковбойская шляпа была надвинута на лоб, а ноги, вытянутые вперед, скрещены в лодыжках. Он казался ленивым, как ящерица, спящая на солнце. Но на самом деле Торн был настороже. Несмотря на жару, он был в жилете.
– Доброе утро, мистер Эллиот.
– Доброе утро. Тори. Сегодня я с американскими конниками.
– Да, сэр. – Тори посмотрел на Рейн. – Доброе утро, мисс Смит. Капитан Джон просил вам передать, что вас поставили в расписании на час позже обычного.
– Спасибо. – Она почувствовала, что краснеет, но ничего не могла с собой поделать. Ее ровесницы постоянно проводят ночи с мужчинами и не краснеют из-за этого.
Но для нее это новое дело – видно невооруженным глазом.
– Вы собираетесь выпустить того красного дьявола и вычистить его? – поинтересовался Тори.
Она улыбнулась.
– Нет, я буду чистить красного дьявола в стойле.
– Жаль, – с ленцой произнес Торн. – Я собирался поглядеть на мистера Эллиота, который рядом с ним кажется менее значительным.
Засмеявшись, Рейн покачала головой.
– Его это не волнует.
– Меня или Дева? – спросил Корд улыбаясь.
– Я рекомендовал бы Пятую поправку <Пятая поправка к Конституции США определяет порядок судопроизводства и право обвиняемого не отвечать на вопросы обвинения.> по этому вопросу, мисс Смит, – невозмутимо заметил Торн, – Договорились. – Она широко улыбнулась Торну, и ее замешательство улетучилось.
Корд подошел к ней слева, взял за локоть и направил к конюшням. Пройдя несколько шагов, он отстал от нее, оглянулся и небрежно обронил:
– Торн?
Рейн тоже оглянулась. Торн тихо ответил:
– Да, сэр?
Корд указал на безоблачное небо большим пальцем.
– Ты обратил внимание? Сегодня синее небо.
Торн внутренне подобрался, оставшись в том же положении.
– Да, сэр.
Она хотела было спросить Корда, не имеет ли он в виду «Дельту/Синий свет», как заметила двух человек; вышедших из тени между рядами стойл. Пара была близко и могла услышать их разговор. Поэтому Рейн подождала, пока люди удалятся, и повернулась к Корду. Он наблюдал за ней, понимающе прищурившись.
– Ты дочь своего отца, – одобрительно сказал он. – Тебя не надо ни о чем предупреждать.
– Ты намекал Торну на «Дельту/Синий свет»? – спросила Рейн невинно.
Он криво улыбнулся, еще раз обошел Рейн и встал слева. Они двинулись к конюшням. Шагая рядом с Кордом, Рейн искоса поглядывала на него. С самой первой встречи Корд предпочитал идти с левой стороны.
– А с правой стороны у меня что-то не так? – поинтересовалась девушка.
Он непонимающе посмотрел на нее.
– Ты снова держишься слева от меня, – пояснила она.
– Я левша.
– Ну и что?
– Моя кобура висит так, чтобы выхватить пистолет левой рукой.
– О, – произнесла она с сожалением. – Боже, как ты все это выдерживаешь?
– Что именно? – притворно удивился Корд.
– Такую жизнь. Взвешивать каждое слово, каждый Жест, постоянно оглядываться, не подслушивает ли кто-то.
Всегда помнить, что левая рука должна быть свободна и могла схватиться за оружие, которое всегда при тебе.
– Ты вспоминаешь о сотне мелочей, которые помогают тебе усидеть на Деве?
– – Если бы я так делала, я не могла бы ездить. У меня рефлекс.
– Вот ты и ответила на свой вопрос.
Она почувствовала гнев, который крылся под внешним спокойствием Корда. Рейн не хотела совать нос в его дела – незачем омрачать оставшиеся дни размолвками, запоздало спохватилась она.
– Прости. Я не вправе судить твой выбор.
Корд искоса посмотрел на Рейн. Сейчас его задача заключается в том, чтобы защитить ее, а споры можно оставить до лучших времен.
Пока они шли к стойлу Дева, Рейн из осторожности избегала говорить о чем-то, связанном с работой Корда;
Она болтала о Деве, сравнивала овес и люцерну, достоинства и недостатки некоторых видов подков для прыжков через барьеры и для бега на скорость. Корд задавал вопросы, которые обнаружили его глубокие познания, и это удивило ее. Он внимательно слушал то, что она говорила.
В то же время его глаза подмечали любую мелочь. Он оглядывал всех людей у стен конюшен или шедших между рядами, тех, кто направлялся к лошадям, ухаживал за ними или просто стоял в кружевной тени деревьев. Он осматривал крыши и вглядывался в глубокие тени под ними. ;;
При этом Корд Эллиот непринужденно здоровался с людьми и продолжал беседовать с ней.
Дверь со стуком открылась, и Рейн от неожиданности вздрогнула. В мгновение ока Корд очутился между ней: и источником звука.
Схватившись за оружие, он понял, что звук совершенно безопасен: дверью стойла играл ветер и гонял ее туда-сюда. Он снова занял свое привычное место подле Рейн как ни в чем не бывало.
Она дрожала, ощущая смертельный холод чужого, другого мира, дохнувшего ей прямо в затылок.
Корд взял ее за руку.
– Не бойся, любимая, – нежно проговорил он. – В своем деле я профессионал.
Он стиснул ее пальцы. Она была рада, что он есть, что он рядом с ней. Внезапно Рейн осознала, зачем люди строили неприступные замки и обносили их высокими стенами, отгораживаясь от леденящей темноты мира.
Холод вечен.
А огонь слишком хрупок.
И было несправедливо отказывать Корду в настоящем тепле.
* * *
В глубокой предрассветной тишине раздался писк радиотелефона. Три часа утра. Корд вскочил с постели и в два прыжка оказался возле телефона. Сквозь шум помех до Рейн донеслись тихие, но отчетливые слова.
– В конюшне бомба. Валит дым. Лошадей выводят из денников.
