В памяти всплывали какие-то смутные обрывки
воспоминаний. Вот Валид на меня кричит. Вот разбивает мой телефон, а вот
избивает меня прямо ногами… Особенно больно, когда удары наносятся по моей
голове. Валид бил меня слишком хладнокровно, на его лице не дрогнул ни один
мускул. Все это говорило о том, что я – далеко не первая жертва рукоприкладства
Валида.
Я хотела встать, но мое тело предательски
отказывалось меня слушаться. В квартире было тихо. Значит, Валид уже уехал к
своей блондинке. Посмотрев на осколки своего мобильного телефона, я взвыла от
боли, а затем заскулила, как сильно избитая собачонка. Я ощущала настолько
острую физическую боль, что мне казалось, будто у меня отбиты все органы, эта
боль раздавалась по всему телу, проникая в каждую клеточку моего организма.
– Больно-то как…
С огромным трудом я приподняла правую руку и
взглянула на циферблат часов. Ровно семь часов вечера. Господи, я провалялась
на полу почти сутки! А ведь в семь часов у меня должна была состояться встреча
с Михаилом. Я вспомнила, что вчера он мне назначил романтическое свидание,
пригласил в ресторан. Все это было ужасно нелепо, потому что подсознательно я
понимала, что в моей ситуации глупо ходить на свидания и вешать на ни в чем не
повинных людей свои собственные проблемы.
По моим щекам потекли слезы. Мне было обидно
от того, что сейчас я лежу окровавленная и избитая в этой квартире, не могу
пошевелить ни рукой, ни ногой, а где-то там меня ждет человек, который хочет
оказать мне помощь. Хотя, может быть, он бы и не смог мне реально помочь, но
мне, как воздух, было необходимо наше общение.
Все так же постанывая от боли, я ощутила, как
сильно мне хочется пить, облизала окровавленные пересохшие губы и вновь
попыталась встать для того, чтобы сходить за водой, но и на этот раз у меня
ничего не вышло. Закрыв глаза, я погрузилась в забытье и отстранилась от
горькой действительности.
Когда я очнулась еще раз, на улице уже было
утро. Я потеряла счет времени, так как то приходила в себя, то вновь теряла
сознание. На этот раз, превозмогая сильнейшую боль, я смогла приподняться,
доползти до кухни и дотянуться до кружки с водой. Это далось мне с огромным
трудом, потому что, несмотря на все мои надежды на то, что боль утихнет, она
становилась все сильнее и сильней.
– Господи, как же хорошо! – произнесла я
охрипшим голосом и в первый раз в жизни испытала наслаждение от обыкновенной
кружки воды.
Мои руки были настолько слабыми, что я не
смогла удержать кружку и уронила ее на пол. Пролежав еще несколько часов без
движения, я вспомнила свое чудовищное замужество. Раны моего сердца вновь
закровоточили, и я испытала новую, еще более сильную боль.
Я вспомнила о своей маме, о своем детстве, о
том, что, будучи ребенком, я всегда комплексовала по поводу своей внешности,
считала себя гадким утенком, но моя мама уверяла меня в том, что любой гадкий
утенок со временем превращается в красивого белоснежного лебедя. Я вспомнила
мамины блины с клубничным вареньем, наши задушевные разговоры за чашкой чая и
прогулки в городском парке. А еще я почему-то вспомнила о пельменях, которые
мама так искусно лепила. Это был настоящий ритуал. Мать раскатывала тесто, я
готовила фарш, а потом мы вместе считали, сколько пельмешек у нас получилось.
Мама рассказывала мне о том, что мне самой судьбой предначертано встретить
достойного человека, который будет меня любить, сдувать с меня пылинки и
сделает все возможное для того, чтобы превратить мою жизнь в сказку. Но,
оказывается, в этой жизни сказки бывают не только для детей, и сказки для
взрослых, зачастую намного серьезнее, чем можно предположить. В одну такую
«взрослую» сказку под названием «египетская любовь», я поверила, но она
оказалась слишком жестокой и несправедливой.
Через несколько часов с огромным трудом я
смогла встать и, едва сохраняя равновесие, доплелась до ванной комнаты для
того, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале.
– Боже мой, какой ужас! – вырвалось у меня. –
Неужели это я?
Я смотрела на свое отражение в зеркале и с
трудом верила своим собственным глазам. Мое лицо представляло собой сплошной
сине-багровый синяк с двумя узенькими щелочками вместо глаз. Первым делом я
стала рассматривать свой нос, боясь, что он или сломан, или стал кривым. Но мой
нос был в полном порядке. Попытавшись умыть лицо, я ощутила острую боль и,
решив ее все же перетерпеть, сняла с себя окровавленную одежду, встала под душ
и включила теплую воду. Затем закуталась махровым полотенцем и, увидев, что на
нем остаются кровавые пятна, взвыла от унижения, боли и морального опустошения.
Попытавшись открыть входную дверь, я поняла,
что Валид запер меня с внешней стороны и не оставил ключей.
– Подонок! Будь ты проклят!
Недолго думая, я вышла на балкон и,
облокотившись о перила, увидела прогуливающуюся мимо лавок Клаву.
– Клава! – крикнула я и, превозмогая сильную
боль, попробовала помахать приятельнице рукой. – Клава!
Но Клава смотрела в другую сторону и, по всей
вероятности, меня не слышала. Проходящий под моим балконом молодой араб, поднял
голову и посмотрел на меня удивленным взглядом.
– Молодой человек, стой! Будь другом, скажи
вон той девушке, что я ее зову. Это Клава! Подойди, пожалуйста, к Клаве и
скажи, что я ее зову!
Египтянин захихикал и стал рассматривать меня
так, как рассматривают экзотическое животное в зоопарке.
– Ну, что ты уставился? Ты слышишь, о чем я
тебя прошу или нет?!
Услышав, что араб захихикал еще громче и
по-арабски назвал меня русской проституткой, я вспомнила, что разговариваю на
своем родном языке и перешла на английский.
– Позови, пожалуйста, вон ту женщину. Ее зовут
Клава! Что ты смеешься? Меня муж избил. Позови мне мою подругу!
Араб не переставал смеяться и показывать на
меня пальцем, чем не мог не вызвать у меня сильнейшее раздражение.
– Смешно тебе, да? Дурак!!! Иди, куда шел!
Дурень! Макака безмозглая! Никогда тебе не стать человеком, потому что ты человеческих
просьб не понимаешь!
Перестав обращать на него внимание, я
перегнулась через перила настолько, насколько было возможно, и громко
закричала, изо всех сил напрягая свои голосовые связки.
– Клава! Клава, ты меня слышишь?!
Женщина обернулась и посмотрела на меня
испуганными глазами.
– Клава, это я, Валя! Ты что, меня не узнала?
– Валька, ты, что ли?
– Я!
– Бог мой, кто ж тебя так разукрасил?! –
испуганно крикнула женщина и бросилась к моему балкону.
