Мне казалось, что входная дверь открывается
целую вечность. Потом послышалась арабская речь, и я поняла, что Валид
разговаривает с кем-то из проходящих мимо соседей. Я вспомнила все унижения,
через которые мне довелось пройти благодаря своему мужу, и меня охватила
сильнейшая дрожь. Я знала, что обязана выжить, потому что я хочу жить, хочу
увидеть маму, своих друзей и Москву. А для того, чтобы выжить, я должна собрать
всю свою силу воли в кулак и себя защитить.
Мне было больно оттого, что человек, который
сейчас вошел в квартиру, так жестоко растоптал мою жизнь, пройдясь по моей душе
своим начищенным ботинком. Он одним махом разрушил мой мир и наплевал на то,
что мне было так дорого. Сейчас я отчетливо понимала, что полюбила не мужчину,
я полюбила ЧУДОВИЩЕ. ЧУДОВИЩЕ, которое умело хорошо маскироваться под милого,
доброго и душевного человека. На самом деле этот «душевный» человек был слишком
расчетливым, коварным, лживым, грубым и жестоким. Совсем недавно я безумно его
любила, буквально таяла от его слов, а теперь я его так сильно боюсь, что
испытываю всепоглощающий страх даже при одном воспоминании о нем.
Когда-то он рассуждал о людях и любил делать
заключение, какое у них сердце: светлое или черное. Так вот, мне стало
казаться, что у этого человека вообще нет сердца и мне необходимо в этом
убедиться. Я должна выстрелить ему в спину. Я должна… Если у него есть сердце,
то оно остановится, если сердца, действительно, нет, тогда мой мучитель
останется жив.
Когда дверь наконец-то открылась, я тут же
прицелилась и выстрелила вошедшему мужчине в спину.
– Здравствуй, Валид, – холодно
поприветствовала я его и выстрелила еще раз.
Мужчина с грохотом повалился на пол, а я
быстро прикрыла входную дверь и, присев рядом с лежащим на полу бездыханном
телом на корточки, с ужасом обнаружила, что передо мною Ахмед.
– Боже мой, я убила Ахмеда. Боже мой…
Выронив пистолет на пол, я всхлипнула и с
ужасом посмотрела на входную дверь. Я боялась, что сюда с минуты на минуту
может прийти Валид. Я еще плохо понимала, что натворила, но знала, что одного
моего врага уже нет.
– Ахмед, ты живой? – спросила я. Мужчина не
отвечал. В его спине зияли два пулевых отверстия.
Как только вновь открылась входная дверь, я
вскрикнула, быстрым движением подняла пистолет с пола и… увидела заглядывающую
в квартиру Клаву. Заметив в моих руках пистолет, она слегка покраснела и посмотрел
на Ахмеда, лежащего на полу.
– А я в аптеку сходила, – немного заикаясь,
произнесла она. – Лекарства тебе купила. Возвращаюсь, а тебя на балконе уже
нет. Ну, я твою дверь по месторасположению балкона и вычислила. – Клава немного
помолчала и осторожно спросила: – А ты своего перца убила, да?
– Убила, – всхлипнув, ответила я и вновь
бросила пистолет на пол.
– Насмерть?
– Вроде бы насмерть.
– Решила полиции его не сдавать, а сама
расправиться?
– Решила.
– Может, и правильно, – понимающе посмотрела
на меня Клава. – За такие дела только так с ними поступать-то и нужно. Это им
не за бананами по пальмам лазить. Не надо было поднимать руку на русскую
женщину.
– Я думала, это Валид, – я хотела было
вытереть слезы, но, дотронувшись до узких, опухших щелок, которые когда-то были
глазами, взвыла от боли.
– Больно?
– Очень.
– Да, здорово он тебя разукрасил. Может,
сломал что?
– Я не знаю. У меня все болит.
– Так я что-то не поняла, это твой перец или
нет?
– Нет.
– Кто такой Валид?
– Валид – это мой муж. А это Ахмед.
– А Ахмед тогда кто?
– Дядька моего мужа.
– Вот тебе раз! Значит, ты не того шлепнула?
– Не того…
– Ошиблась, что ли?
– Ошиблась.
– Да уж, недоразумение получилось, – Клава
задумчиво почесала затылок. – А этот-то хоть нормальный перец был? Одним
словом, ты хорошего человека по ошибке убила или нет?
– Он меня шантажировал.
– Значит, туда ему и дорога. А пистолет ты где
взяла?
– У него на квартире.
– Значит, его же оружием и убила, – Клава
уставилась на Ахмеда, поджала губы и покачала головой.
– Получается так.
Немного придя в себя, я посмотрела на Клаву
отрешенным взглядом и как-то нерешительно спросила:
– Клава, ты не поможешь мне его перевернуть?
Он у меня паспорт забрал. Я хочу проверить, что у него в карманах.
– Конечно, помогу, – с энтузиазмом согласилась
Клава и сама, не прибегая к моей помощи, перевернула Ахмеда.
Я стала сразу проверять его карманы и в сумке,
которую Ахмед носил на поясе, обнаружила свой паспорт. Не веря своим глазам, я
взяла его в руки и заревела белугой.
– Ты чего? Что ревешь-то?
– Клава, это же мой паспорт!
– Ну вот видишь, и паспорт нашелся.
– Ты не представляешь, что значит – остаться
без документов в чужой стране. У меня даже не было надежды на то, что настанет
такой момент, когда я буду держать свой паспорт в руках. Теперь я могу вылететь
в Россию.
– А деньги у тебя есть?
– Денег нет.
– А у этого перца в его сумке ничего не
завалялось?
– Только египетская мелочь. Ее на маршрутку
хватит, а на маршрутке в Москву не уедешь.
Достав из поясной сумки Ахмеда несколько
мелких фунтов, я сунула их обратно и сказала задумчивым голосом:
– Странно.
– Что тебе странно?
– Странно, что у него денег при себе нет.
Вроде такими черными делишками занимался, по идее всегда должен при деньгах
быть, а у него в сумке пусто. Наверно, все деньги на гашиш спускал.
– Он что, наркоман был?
– Да у них здесь нет таких понятий – наркоман,
не наркоман. Тут каждый второй гашиш курит, и это – в порядке вещей.
Затем я достала из сумки Ахмеда связку ключей,
остановила свой взгляд на ключе от машины и посмотрела на Клаву.
