– К тому, что я во всем этом принимать участие
не могу. Ты не обижайся, ладно? Ты этого перца хлопнула, потому что он тебя
достал, я тебя ни в чем не осуждаю. Но и помочь я тебе не смогу. Если я сейчас
с тобой этот труп в грузовик понесу, это – уже соучастие в убийстве. То, что ты
серьезно рискуешь, можно понять. Тебе уже терять нечего. Если, дай бог, тебя
муж не застукает, то, может, и все обойдется. Сколько людей пропадают без
вести, и этот перец пропадет. Я бы на твоем месте точно так же поступила. Уж лучше
использовать хоть какой-нибудь шанс, чем сидеть сложа руки. А вот мне рисковать
незачем. Мне нужно домой вернуться, и лишних проблем мне не надо. Ежели я своих
детей не воспитаю, на ноги их не поставлю, не дам им хорошего образования, то
их уже никто не поднимет. Надеюсь, ты на меня не в обиде: я ведь в этой
ситуации не о себе думаю, а о детях.
– Клава, я все понимаю.
– Валька, извини еще раз, но тут я тебе не
помощник. Конечно, я понимаю, что мы соотечественницы и что я просто обязана в
данном случае оказать тебе поддержку, но и ты пойми меня правильно. Трупы
таскать я не обязана и уж тем более не могу оставить своих детей сиротами.
– Клава, я все поняла. Ты только не
оправдывайся, пожалуйста, – я говорила так и ощущала, как острая боль, словно
ножом, пронзила мое сердце. – Ты побудь со мной еще десять минут. Пожалуйста!
– Ну, если только десять минут, – не могла не
согласиться со мной Клава и раздраженно посмотрела на мертвого Ахмеда. – А
знаешь, ты правильно с этим перцем поступила. С ними только так и надо. На одну
обезьянку, которая тянула из наших девушек деньги, стало меньше. А то ведь эти
гады раскусили нашу широкую душу и пользуются ею на полную катушку. Тянут из
наших женщин последние копейки. Их бабам-то хорошо: они сидят дома, не работают
и довольствуются малым. Сколько там им денег нужно? А вот нашим женщинам сидеть
дома никто не дает, они вкалывают с утра до вечера. Им же детей прокормить надо
и дать им достойное образование. Им никто на блюдечке с золотой каемочкой
ничего не принесет. Так мало того, что наши женщины пашут, чтобы детей на ноги
поставить, так они еще и здешних арабов спонсируют, забирая у детей последние
крохи, везут все сюда. Вымотанные, уставшие, нервные, затюканные суровой
жизнью, наши бабы приезжают сюда только по одной простой причине: чтобы
услышать красивые слова и почувствовать себя любимой и желанной. И пусть это
все ложь, пусть все эти чувства фальшивы, просто самообман тоже иногда бывает
полезен. Иногда нам нужно верить в то, чего нет. Так ведь жить легче: пусть
хоть какая-то надежда, чем совсем никакой. Только ведь не все женщины такие
решительные, как я. Не понимаю, зачем сюда годами ездить и свои кровно
заработанные денежки на этих лжецов спускать? Уж лучше как я поступать: если
мужик наобещал с три короба, за шкирку его – и в Сибирь. Пусть привыкает к
местным морозам. Я, конечно, понимаю, что если он прирожденный альфонс, то от
него толку будет мало, но ведь я не из тех, кто позволит ему по нашим
сибирячкам гулять. Я его к труду приучать буду. Постараюсь, чтобы, кроме койки,
от него еще хоть какая-то польза была. Кормить буду только в том случае, если
он хорошо потрудится. С мужиками нужно действовать методом кнута и пряника: не
хочет дров наколоть – без обеда останется. На холодильнике замок повешу. Как
только он есть захочет и топор в руки возьмет, чтобы дров порубить, я ему
кусочек свежего мяска в рот суну. Я с мужиками обращаться умею! Они передо мной
в молодости на четвереньках прыгали и хвостиком виляли, каждый из них надеялся
на мою благосклонность.
Почувствовав, что Клавин монолог может длиться
бесконечно долго, я вежливо ее перебила и еле слышно произнесла:
– Клава, ты обещала побыть со мной десять
минут. Ты побудь здесь ровно минутку, а я только вниз спущусь и посмотрю, где
стоит грузовик Ахмеда – где-нибудь поблизости или нет. Я быстро!
От неожиданности Клава открыла рот, и я сразу
уловила в ее взгляде ярко выраженное смущение.
– А если ты не вернешься?
Ее вопрос прозвучал для меня как настоящая
пощечина. Я ждала от Клавы всего, чего угодно, но только не этого.
– Как не вернусь?!
– Вот так, не вернешься, и все.
– Ты мне не доверяешь?
– А вообще-то я тебя не знаю, – вновь удивила
меня своим ответом Клава.
– Клава, но как ты могла так обо мне подумать?
– вырвалось у меня.
– А как я должна о тебе думать?
– Не знаю… Но мне кажется, что я не давала
тебе повода так обо мне думать.
– А я ничего плохого о тебе и не сказала. Я
лишь высказала свое предположение: ты сейчас уйдешь свой грузовик искать, а в
это время в квартиру войдет твой муж и подумает, что этого перца замочила я.
Вызовет полицию, наденут на меня наручники, и прощай свободная жизнь. Нет,
Валюша, оставаться в этой квартире наедине с мертвым перцем я не буду. Извини.
– Тогда пойдем посмотрим, где грузовик,
вместе.
– Пойдем, а то мне что-то уже совсем дурно:
столько времени рядом с трупом сидеть.
Как только я встала на ноги и хотела было
открыть входную дверь, Клава усмехнулась и заметила:
– А ты в полотенце пойдешь?
– Ох, точно! Я сейчас быстро переоденусь.
Бросившись в комнату, я скинула с себя
окровавленное полотенце и, достав из сумки свои вещи, принялась одеваться.
– А ну-ка голубушка, постой, – сказала Клава и
подошла ко мне.
– Ты себя в зеркале видела?
– Видела.
– Страшное зрелище! Вообще за такие побои надо
пообрывать руки тому, кто это сделал. Дай я тебе хоть раны слегка смажу.
Клава смазала мои раны, не забывая при этом
меня жалеть и посылать проклятия в адрес Валида, я тут же оделась, выпила
купленное Клавдией обезболивающее и распустила волосы для того, чтобы ими
прикрыть мое распухшее лицо.
Вместе с Клавой мы спустились по лестнице,
ведущей во двор и прямо у подъезда наткнулись на грузовик, принадлежащий
Ахмеду.
– Это и есть его грузовик, – обрадованно
сказала я Клаве.
– Не знаю, на кой черт он тебе сдался, но я бы
на твоем месте в эту злосчастную квартиру больше не возвращалась.
– Почему?
– Потому, что дергать тебе нужно из страны, и
как можно быстрее. Паспорт у тебя есть, ищи деньги и срочно езжай в
Россию-матушку. Проси у нее защиты. Она, конечно, в последнее время не очень
похожа на матушку, скорее – на мачеху, но я уверена, что она тебе поможет.
