– Я тоже над этим думала. Может быть, это
оттого, что наши мужчины слишком скупы на комплименты и большей частью молчат,
а восточные всегда могут сказать тебе то, что ты хочешь услышать. Ведь я так
слепо верила Валиду, видела в нем только хорошее и не находила ничего плохого.
Он просто потрясающий актер, ему бы в кино сниматься и на театральных
подмостках играть. Он умеет так мозги запудрить, что ты никогда не поймешь, где
ложь, а где правда и кто же он такой на самом деле. Я видела в нем тонкого,
ранимого, душевного, любящего меня человека. Я и представить себе не могла, что
он обыкновенный кобель и курортный жиголо, который при этом еще очень высокого
мнения о себе. Строит из себя утонченного романтика, а на самом деле врет как
дышит. Со стороны Валид выглядел как крайне положительный и порядочный парень,
который непонятно каким образом оказался среди такого большого количества
египетских курортных альфонсов. Его специализация – это большая и чистая
любовь, о которой он может рассказывать часами. У него настолько подвешен язык,
что хочется подарить ему всю себя, стать для него одной-единственной и
неповторимой. Я и представить себе не могла, что практически каждой туристке он
говорит одно и то же. Мне казалось, что такими святыми словами не шутят: Валид
любил говорить мне о том, что меня подарил ему Аллах, и клялся мне в
бесконечной любви этим же самым Аллахом. Оказалось, что у этого человека нет
ничего святого. Он уверял, что уже пресытился другими девушками, что устал от
секса без любви, что его душа отсырела и что, увидев меня, он влюбился в первый
раз в жизни. Он говорил, что видит во мне мать своих детей и хочет на мне
жениться. Валид то и дело повторял, что до меня он был очень плохим, но, увидев
меня, он стал очень хорошим, а также то, что наши имена написаны звездами на
ночном небе.
– Да, эти слова не для наших израненных
женских душ, – согласилась со мной Клава. – Для нас такие слова – как бальзам
для кровоточащих ран. Знают, гады, чем брать.
– Для русских женщин – это любовь и надежда, а
для арабов – просто работа. Обыкновенная ежедневная работа. Ведь эти курортные
мачо работают сразу с несколькими отелями.
– Как это?
– Они заключают устный договор с
администрацией одного или сразу нескольких отелей. Каждый рассчитывает свои
силы самостоятельно. Если жиголо в отеле работает, то ему еще проще.
– А если нет?
– Если даже не в отеле, то и в этом нет ничего
сложного. Если курортный мачо работает, например, в торговой лавке, то он
заключает устный договор с отелями, которые находятся ближе к лавке, и начинает
крутить любовь с девушкой из определенного отеля. Так вот, за каждую повторно
вернувшуюся в отель девушку курортный мачо получат премию от администрации.
Наши девушки мотаются в Египет по нескольку раз в году в надежде на свой
кусочек счастья, а хитрые курортные женихи, помимо халявного секса и кучи
подарков, получают еще свои проценты и премию от руководства отеля.
– Гады, – только и смогла сказать Клава. – На
всем бизнес делают, даже на любви.
– А ты только представь, сколько наших соотечественниц
в арабов влюбилось точно так же, как я в своего Валида. Восточные мужики
чересчур хитрые: они быстро уяснили, что путь к сердцу русской девушки лежит
через ее душу. Я к Валиду на удочку быстро попалась, ему не пришлось даже
особых усилий прилагать. Я просто очень сильно хотела любви, и вдруг нашелся
человек, который мне ее предложил. Я допустила точно такую же ошибку, как и
многие другие девушки. Понадеялась на принцип: «Со мной этот мужчина будет
другим». Я совсем не подумала о том, что в большинстве случаев этот принцип не
срабатывает. Я наивно верила в то, что наша любовь будет длиться вечно, а
оказалось, что продолжительность любви зависит напрямую от количества денег,
которым располагает наивная жертва.
Увидев, что на улице стало темнеть, я
посмотрела на часы и перевела взгляд на Клаву.
– Клава, мне кажется, что уже пора.
– Пусть как следует стемнеет. Так будет более
безопасно.
– Да я боюсь, что Валид может вернуться!
– И этого перца замочим. Где наша не
пропадала! – как ни в чем не бывало ответила Клава.
– Клава…
– А что? А то мы к этим аборигенам со всей
душой, а они к нам – задницей. Пусть знают наших женщин! Все, хватит, лавочка
прикрыта, самопожертвование закончилось. Русские женщины поняли, что теперь
настало время пожить для себя.
– Клава, мне страшно, – честно призналась я
сидящей напротив меня женщине. – В Хургаде в это время только ночная жизнь
начинается, а тут мы со своим трупом.
– А мы его в ковер замотаем, – успокоила меня
Клава. – У тебя же там в комнате какой-то старый ковер валяется, вот он и
пригодится. Этому ковру сто лет в обед, его только на свалку осталось выкинуть.
– Дело не в том, старый он или нет. Ты же сама
понимаешь, что мне такого добра не жалко, я вообще не понимаю, как в квартире
можно такое постелить. Дело в том, что муж придет – а ковра нет. Валид же тогда
может что-то заподозрить.
– А что муж может заподозрить? Он тебя избитую
в квартире умирать бросил без денег и продуктов. Может, ты в себя пришла и
решила продать этот чертов ковер для того, чтобы купить себе хоть какую-нибудь
еду и не умереть с голоду?!
– Ты думаешь?
– Я в этом уверена! А ты хочешь, чтобы мы труп
так понесли? Да мы его даже до грузовика не донесем – нас полиция моментально
схватит.
– Клава, пусть будет по-твоему.
Как только на улице окончательно стемнело, мы
с Клавой завернули Ахмеда в ковер и вынесли на лестничную клетку. Пока мы
тащили труп до стоящего рядом с подъездом автомобиля, мне показалось, что
прошла целая вечность. Как только нам удалось забросить ковер в кузов
мини-грузовика, я посмотрела на изрядно бледную Клаву и быстро проговорила:
– Вроде бы никого!
– Во дворе – точно никого, – подтвердила
Клава. – Если никто в окно не смотрит, то можно сказать, что все прошло очень
даже удачно.
Едва Клава села в кабину, она вытерла ладонью
потное лицо и быстро спросила:
– Ты водить-то машину умеешь?
– Умею, – так же спешно ответила я. – Ты
посиди пару минут тут, а я скоро вернусь.
– Ты куда?
– В квартиру. Там кровь немного на пол
накапала, нужно убрать. Главное, чтобы не осталось следов преступления.
– А ты вернешься обратно? – как-то недоверчиво
спросила меня еще больше побледневшая Клава.
– А где же я, по-твоему, останусь – в
квартире, что ли?
