И это тоже оказалось преуменьшением.
Предприятие, в которое Скрэби вот-вот пустится, займет двадцать лет.
– ААААА! – доносится слабый крик из спальни. Монгольфьер вновь примчал нас на Мадагаскар-стрит.
И как раз вовремя!
Добро пожаловать, мисс Фиалка Скрэби! Добро пожаловать в мир!
Опиумная Императрица погружается обратно в мягкость подушек и уют астральных частиц, а новорожденная Фиалка громко вопит, требуя законного молока.
У остальных детей Скрэби были узкие кости и тонкие черты Опиумной Императрицы, известной красавицы. Четыре сестры – просто королевы. Четыре брата – не менее симпатичны.
Но теперь в этой коллекции ценного фарфора светского общества появился довесок – ширококостная Фиалка.
Катастрофа, удар, трагедия. Что пошло не так? Тому не было ни малейшей причины, насколько мог судить Скрэби, когда вернулся, порядком измотанный, после фиаско с «Ковчегом» Капканна и осмотрел новорожденную. Неудачный день. Сначала эта чепуха с Царством Животных, затем отрубленная голова катается, словно покрытый гнойниками мяч, а теперь еще очередная девочка, черт побери. Скелет ребенка определенно напоминал коровий. Настолько, что Императрица, для которой акт соития являлся смазанным перерывом в естественном астральном трансе, задумалась, не могла ли забеременеть от гостя с Той Стороны, и незаметно исследовала chaise-longue на предмет наличия эктоплазмы. Все это время странные видения продолжали клубиться в облаке астральных частиц, и суть их все так же озадачивала миссис Скрэби.
Время шло, и девочка росла, росла и росла – огромный прожорливый кукушонок в гнезде Скрэби. Ни один из родителей не заметил, когда Фиалка решила покинуть родные пенаты и спустилась в полуподвальную кухню – жить у Кабийо. Кажется, года в три или четыре? Или, может быть, в два? И мама, и папа были слишком заняты своими делами и не обращали на девочку особого внимания, так что прошел добрый месяц, прежде чем они заметили ее отсутствие – под давлением намеков и ворчания миссис Джиггерс, не одобрявшей такие порядки. Не подобает девочке, рожденной стать леди из высшего общества, опускаться до уровня слуг. Это нарушает естественный порядок вещей. Будучи необразованной, миссис Джиггерс не слыхала слова «иерархия», но именно его она бы использовала, дабы объяснить, что ломается – с ее скромной точки зрения.
Но никто ее не слушал. И Фиалка меньше всех. Что-то буквально притягивало ее к Кабийо, словно некий магнетизм. И к его владениям – на кухню.
Так что, в то время как Тобиас Фелпс проводил детство, лазая по деревьям и закапывая необычные ступни в песок на взморье, Фиалка Скрэби проводила дни на полу кухни Мадагаскар-стрит, играя со сковородами и кастрюлями и сметая все вкусное, что бельгийский шеф-повар Кабийо ей подбрасывал, так как последний вскоре заметил неподобающую ребенку страсть к усваиванию пищи и наклонности гурмана.
Воспитание или питание? Какая разница!
– Ouvre la bouche, ferme les yeux, ma petite chérie!
[42]
– распоряжался Кабийо, и Фиалка покорно подчинялась, ротик херувимчика раскрывался – словно у малютки-котика, ждущего от мамы селедку. Затем, открыв глаза, дитя угадывала, что за деликатес Кабийо положил в ее губки.
Это ли не лучшая тренировка для тонкого вкуса?
Скольким детям повезло к пяти годам различать пятнадцать видов птицы? Весь отряд грызунов? Сотню различных трав и специй? И сколько детей может похвастаться доступом, благодаря тушам в конце сада, в леднике, к целому ковчегу замороженного мяса, включая такие диковины, как: лысый носорог, средиземноморская пятнистая черепаха, малая квагга, двухголовая змея из Гоа, черноногий кролик, пингвин Гумбольдта, краснокрылый тинаму, суринамская пипа и мартышка-джентльмен?
Ответ: немногие!
Время шло, и Фиалка стряпала, стряпала и стряпала. И ела, ела и ела. К десяти годам она быстро превращалась в человекоподобную пирамиду, увесистую призму, передвигавшуюся по дому из кухни в столовую и из столовой в кухню, потея, как головка сыра на колесиках, с неизменной стопкой кулинарных книг подмышкой. Императрица была в полном замешательстве, все чаще и чаще для успокоения прибегая к планшетке и спиритическим сеансам.
– Эта девочка загадка! – доверялась она духам. – Она глотает кулинарные книги, как тарелку пирожных. Раз – и нету!
Духи пожимали плечами.
– Возможно ли отправить Фиалку в какую-нибудь Австралию? – размышляла Императрица.
Бум! – миска для смешивания разбита.
Люп! – соус с пальца облизан.
Ням-ням. C'est bon.
[43]
– Или Новая Зеландия дальше, если напрямик?
Духи снова пожимали плечами.
– Погоди – увидишь, – изрекали они.
– Да уж, от вас много пользы, – бормотала Опиумная Императрица, комкая лист на автомате выведенных посланий и бросая его в огонь.
Она купила Фиалке первый корсет, когда той исполнилось одиннадцать. Ребенок распухал во всех местах; ее тело пора было взять под контроль. Однажды Фиалка буквально рухнула в обморок на улице от стеснения в груди – и прямо на тележку бакалейщика, свернув неустойчивую кучу из тысячи-другой морковок. Со значительным затруднением и еще большим гневом Императрица подняла дитя за шиворот, и они побрели прочь по морю катящихся оранжевых корнеплодов под крики мальчишки-продавца; Императрица кинула назад соверен – так бросают через левое плечо соль, чтоб уберечься от зла.
В «Харродз», быстро!
– Принесите нам ваш самый большой корсет! – распорядилась Императрица. – И будьте готовы добавить вставки. – И поджала тонкие идеальные губы.
– Родственница? – поинтересовалась помощница, когда Фиалка удалилась в примерочную.
– Нет, – быстро откликнулась Императрица, посмотрев в зеркало, где ее взору предстала стройная фигура женщины – существа невероятной красоты, к которой слово «эталон» применимо без преувеличения. – Просто знакомая девочка.
Из примерочной доносились охи, вздохи и характерный запах девичьего пота.
– Вы безнадежны, – прошипела Опиумная Императрица позже, когда они сидели перед тарелкой булочек с корицей внизу, в чайной. И что матери делать с таким ребенком? Чувствуя в последнее время зов Той Стороны, Императрица знала: в этом мире ей осталось недолго. Сможет ли она после смерти как-то повлиять на то, что с треском провалила в жизни? Стоит попробовать.
– Вы станете моей кончиной, Фи, – предупредила Императрица, с недовольным звоном размешивая сахар в чашке.
Со мной все в порядке, подумала Фиалка, запихивая в рот очередную булочку.
Уже тогда она чувствовала целеустремленность – редкую целеустремленность, какая бывает у детей, инстинктивно знающих свое предназначение. Фиалка не играла с куклами. Или с обручем. Или с шариками, палками и мячиками. Она смотрела на Кабийо, изучала рецепты миссис Битон и мисс Элизы Эктон
[44]
и вынашивала взрослые планы.
