«Опять врет», — отметила я про себя и
вспомнила слова Яна про то, как отец избивал его мать. А ведь Хенк сказал, что
его супруга погибла от того, что оступилась на лестнице, упала и насмерть
разбилась. Я вздрогнула, ощутила, как на моей спине выступил холодный пот, и
подумала о том, что, скорее всего, Хенк помог своей жене упасть с лестницы,
избавив тем самым себя от пожизненного выяснения отношений и ненавистного
чувства долга. От этих мыслей меня слегка зазнобило, и Хенк не мог не уловить
моего состояния.
— Таня, ты что вся дрожишь? Неужели ты так
переживаешь из-за паспорта? Это же всего лишь бумажка.
— Это не бумажка, а очень важный документ.
— Но он не стоит того, чтобы из-за него так
расстраиваться. Я же сказал тебе, что обязательно помогу.
— Я очень плохо себя чувствую. Неужели мне так
плохо от твоего пивного супчика? Я даже не помню, как вчера отключилась.
Проснулась от чудовищной головной боли и дикой жажды. Я так себя не чувствовала
даже тогда, когда позволяла себе выпить лишнего.
— А хочешь, мы с тобой немного погуляем? Тебе
не мешает проветриться.
— А где погуляем-то?
— А зачем далеко ходить? Пошли, погуляем по
кладбищу. Благо оно здесь рядом.
— Где погуляем? — Последняя фраза Хенка
привела меня в бешенство, и я с трудом сдержала себя от того, чтобы не сказать
Хенку о том, что он не только конченый идиот, но и больной человек, по которому
плачет психушка.
— На кладбище, — как ни в чем не бывало
ответил Хенк и даже удивился, почему я не в восторге от его идеи.
— А как там можно гулять? — спросила я ледяным
голосом.
— Там так мило! Я бы хотел познакомить тебя со
своей женой.
— Но ведь она умерла!
— Для меня она всегда живая. Я хочу показать
тебе ее могилку. Она очень симпатичная, тебе понравится.
От последних слов по моей спине пробежали
мурашки, и я, не выдержав, покрутила пальцем у виска.
— Ты что несешь?
— Зря! Я там часто гуляю. Красота…
— Где красота? На кладбище?
— Конечно. Очень уютное место.
— А поехали погуляем по Амстердаму? Я так хочу
прочувствовать этот город. Только не говори, что ты не хочешь тратить бензин.
— Конечно, не хочу, тем более что я сейчас
безработный.
Вместо Амстердама Хенк устроил мне прогулку по
центру того провинциального городка, в котором он сейчас жил.
Я надела черные солнцезащитные очки для того,
чтобы не было видно заплывшего глаза, и думала о том, почему некоторые мои
соотечественницы терпят ту жизнь, которой сейчас жила я. Они живут в вечном
страхе, позволяют себя оскорблять и терпят все, чтобы только не возвращаться на
свою родину. А их мужчины пользуются тем, что им некуда деваться, и обращаются
с ними, как с людьми второго сорта.
А ведь совсем недавно я просто «болела»
Европой. Так мечтала в ней жить, и ведь самое обидное, что в Европе действительно
можно жить, но только с надежным мужем. Увы, но за рубежом хорошие отношения с
партнером определяют буквально все. Кому повезло, у тех все хорошо, а вот если
кому-то встретился такой же партнер, как и мне, то жизнь за рубежом становится
в десятки раз хуже, чем в России. Просто любой из нас сложно представить, как
мы опять вернемся в Россию и что скажут про нас друзья и знакомые.
Перед тем как отправиться в центр города, мы
действительно зашли на чистое и аккуратное кладбище, которое так нравилось сумасшедшему
Хенку. Он подвел меня к могиле своей жены и ткнул пальцем в фотографию на
памятнике.
— Нравится?
— Симпатичная.
— Да она просто красавица!
С фотографии на меня смотрела приятная
белокурая женщина. Она как-то грустно улыбалась, а в ее глазах чувствовалась
тоска.
— Рия, познакомься. Это Татьяна. Она из
России. Хочет выйти за меня замуж. Мечтает занять твое место.
Я моментально изменилась в лице и хотела
возмутиться по поводу того, что ничего уже не хочу, но промолчала, подумав о
том, что спорить с Хенком — себе дороже. Пусть остается при своем мнении. Уж
я-то знаю, что такое дерьмо, как он, абсолютно мне не нужно.
А затем мы пошли просто гулять по городу.
Идя рядом с Хенком, я чувствовала страх, стыд
и безысходность. Конечно, можно было найти полицейский участок, прийти туда и
рассказать о том, что меня обокрали и, по всей вероятности, этого дело рук
того, к кому я приехала. Но, черт побери, мне было стыдно! Мне было
действительно стыдно, что я могла вляпаться в такую жуткую историю. Уж лучше
дождаться ночи, обыскать дом, найти пропажу, а затем вылететь домой первым же
попавшимся рейсом.
Мне было больно и обидно, что тот, кого совсем
недавно я по ошибке считала мужчиной своей мечты, поднял на меня руку и
изуродовал не только мое лицо, но и мою душу. И пусть сотни женщин находят
оправдание мужчинам, бьющим их. Пусть они верят сказкам о том, что мужчины
наносят первый удар, потому что их довели. Ерунда! Этому нет и не может быть
оправданий. Первый удар никогда не бывает последним.
Еще никогда в жизни я не испытывала подобного
унижения. Мне хотелось просто сгореть от стыда и провалиться сквозь землю.
— Таня, ты выйдешь за меня замуж? — прервал
мои размышления Хенк и взял меня за руку.
— Не стоит торопить события, — я поправила
очки и подумала, что Хенк намного хитрее, чем я могла предположить.
— Не могу не торопить. Ты мне очень нравишься.
Это вообще удивительно: безработный голландец
делает предложение! Тут и без слов понятно, что он ищет себе идиотку, которая
будет выплачивать его долги, а их, по всей вероятности, у него немало. По
голландскому законодательству после заключения брака выплата долгов мужа ложится
на плечи его жены. Многие мои соотечественницы с радостью соглашаются на брак с
голландцем, не думая о том кошмаре, который ждет их впереди.
— Таня, а когда мы поженимся, что ты будешь
делать со своей квартирой?
— А что я должна с ней делать?
— Продать. Зачем тебе квартира в Москве, если
ты будешь жить в Голландии? Нам здесь деньги намного нужнее, чем на твоей
родине.
Я усмехнулась и подумала о том, какой же
продуманный этот Хенк. Просто диву даешься.
