— Какой, к черту, секс?! У меня и так все
болит! — прокричала я и, отстранив от себя Хенка, бросилась на кухню к
мусорному ведру.
Я вывалила из ведра презервативы на пол и,
задыхаясь от возмущения, вновь прокричала:
— Что это такое?!
— Гандоны, — ни грамма не смутился Хенк,
словно чувствовал, что я могу задать этот вопрос, и был готов к ответу в любую
минуту.
— Что???
— А ты что, разве сама не видишь?
— Вижу.
— Тогда почему спрашиваешь?
— Но ведь их ровно двенадцать штук и они все
использованы. У меня все болит…
— Еще бы у тебя все не болело! Я сегодня драл
тебя всю ночь. Ты вчера опять так быстро уснула, а у меня, как назло,
сексуальный голод. Я же уже говорил тебе о том, что у меня три года не было
женщины. Так что двенадцать использованных презервативов для меня не предел. Я
могу и больше. Как только ты уснула, у меня сразу встал и стоял всю ночь.
— Ты хочешь сказать, что все эти презервативы
принадлежат тебе? — от удивления я открыла рот и тяжело задышала.
— Конечно. А кому же еще? Я никогда и ни с кем
не делю свою любимую женщину.
— Но ведь это невозможно!
— Может быть, для русского мужчины невозможно,
а для голландского, после трехлетнего воздержания, вполне реально. Танюша, да
не смотри ты на меня такими перепуганными глазами. Это только начало. Я только
вхожу во вкус, а когда я в него окончательно войду, то ли еще будет!
— Что-то в нашу самую первую близость, которую
я помню как единственную, ты был не на высоте. И это несмотря на три года
воздержания.
— Так я растрахался! Чтобы войти во вкус,
нужно немного времени. И ты, родная, мне его дала.
— Какую-то чушь ты несешь, честное слово.
— Наступит момент, когда в помойном ведре
будут валяться на двенадцать презервативов, а все тридцать!
— А это откуда?
Я повернулась к Хенку спиной и указала на
шрамы и полосы на спине и на ягодицах.
— Прости, любимая, но я настолько вошел во
вкус, что слегка похлестал тебя ремешком. Если тебе это не нравится, то я
обещаю, что больше такого не повторится.
Я смотрела на Хенка перепуганным взглядом и с
ужасом думала о том, что передо мной не просто психически нездоровый, а реально
опасный человек.
— Хенк, ты в своем уме?
— Я в самом что ни на есть здравом уме.
— Я хочу знать, что было сегодня ночью!
— Я же уже все тебе рассказал. Милая, я трахал
тебя всю ночь. Это были незабываемые ощущения.
«А что, если он говорит правду?» — пронеслось
у меня в голове. Ну, не может быть. Это просто невозможно! Я была вне себя от
возмущения. Да и боль в промежности не утихала. Мне было очень страшно
находиться вблизи Хенка. На душе было не просто нехорошо. На душе было
по-настоящему паршиво.
Конечно, я могла накинуться на Хенка с
кулаками, устроить истерику и перевернуть кверху дном весь дом для того, чтобы
найти свои документы, но я четко отдавала себе отчет в том, что это вряд ли
приведет к хоть какому-нибудь положительному результату. Хенк просто меня
побьет, опять напичкает какими-нибудь таблетками и начнет проделывать свои
грязные штучки. Куда проще не связываться с этим душевнобольным человеком, а
просто уйти из этого дома, найти полицейский участок и заявить на Хенка в
полицию.
Помассировав пульсирующие виски, я быстро
оделась, схватила свою дорожную сумку и направилась к выходу. Обезумевший от
моей выходки Хенк бросился к входной двери и перегородил мне дорогу. В его
взгляде читалось недоумение.
— Таня, ты куда собралась? — в голосе Хенка
послышались истерические нотки.
— В Москву, — стараясь не терять
самообладания, ответила я.
— Как в Москву?
— Спасибо, Хенк, я у тебя погостила, пора и
честь знать. Сам знаешь, в гостях хорошо, а дома лучше.
— Я тебе не понравился?! — злобно прошипел
изрядно раскрасневшийся мужчина.
— Может быть, ты и неплохой, — ушла я от
прямого ответа, — но нам с тобой не по пути. Мне нужно домой. Если я здесь
задержусь еще на пару дней, то меня можно будет смело отправлять в
психиатрическую лечебницу.
— А как же ты вернешься домой без обратного
билета, паспорта и денег? — хитровато прищурил глаза Хенк.
— А может быть, ты займешь у кого-нибудь для
меня денег? — сама того не ожидая, задала я вопрос. — А я как приеду в Москву,
сразу тебе вышлю.
— Зачем тебе деньги, если у тебя паспорта нет?
— Я в полицию обращусь. Там что-нибудь
придумают.
— Значит, ты сейчас собралась в полицию?
— Собралась. Так ты дашь мне денег на обратную
дорогу или нет?
— У меня нет лишних денег. Ты же знаешь, что
сейчас я безработный, весь в долгах. А еще я хочу сказать, что ты никуда от
меня не уедешь.
— Как это не уеду? Я совершенно свободная
девушка.
Я дерзко посмотрела на Хенка, но его лицо меня
напугало. Оно было каким-то застывшим, безжизненным, страшно отталкивающим и
неимоверно жестоким. Мне показалось, что стоявший передо мной мужчина весь налился
кровью. А в его глазах читалось такое безумие, что мне начинало казаться, что
Хенк сейчас возьмет меня за шею и без лишних слов просто задушит. В который раз
мне стало по-настоящему страшно. Боже, с кем же я переписывалась все это время,
в кого влюбилась, на кого надеялась и кому доверилась!
Теперь я уже не видела перед собой высокого,
улыбчивого красавца-блондина. Я видела ужасно неприятного типа с красным лицом,
безумными глазами и слишком тонкими, некрасивыми губами.
— Отойди с дороги, — процедила я сквозь зубы и
попыталась отодвинуть стоящего, как стена, Хенка. Естественно, что ничего
путного у меня не вышло.
Вместо того чтобы отойти, Хенк выхватил у меня
сумку, швырнул ее на пол и со всей силы толкнул меня в коридор, ведущий в
комнату. Я больно ударилась спиной о стену и, закрыв лицо руками, всхлипнула:
— Хенк, только, пожалуйста, не бей. Ну,
пожалуйста!
Но, видимо, Хенка уже вряд ли могло что-то
остановить. Широко раздувая от гнева ноздри, он принялся что было сил пинать
меня ногами.
