– По мне, они все одинаковые.
– Ты не сказал бы так, если бы увидел их, – возразил Мейсон.
– Кроме того, если Салли Медисон отправилась к Фолкнеру, только чтобы достать
пулю, отсутствие рыбок не могло ее остановить.
– А после этого она отправилась за Томом Гридли и поехала с
ним к Фолкнеру второй раз?
– Да.
– Ну что ж, это тоже версия, Перри. А ты уже успел дать ей в
кредит так много своего сочувствия и участия.
Мейсон кивнул.
– И я считаю, что ты даешь ей в кредит больше, чем нужно, –
снова сказал Дрейк.
– Какое-то время я вообще лишил ее кредита, – ответил
Мейсон. – Тем не менее ошибки надо исправлять. Эта девушка может дать ответ на
целый ряд вопросов, Пол. И она очень любит Тома Гридли. Ты знаешь, что в таких
случаях в женщине говорят два чувства: материнское и сексуальное. И мне
кажется, что она втянута в эту историю по недоразумению или глупости. Но у меня
сейчас нет времени говорить об этом. Я иду повидаться с Диксоном.
– Будь осторожен, – предупредил его Дрейк.
– С этого момента я буду вести себя очень осторожно во всем
и со всеми, – ответил Мейсон. – Но темпов расследования это не замедлит. Буду
действовать с той же оперативностью.
Мейсон направился по адресу и, найдя дом Диксона, подивился
той роскоши, в которой жил поверенный. Даже гараж был рассчитан на три машины,
не говоря уж о прилегающем к дому участке и самом особняке. Получить аудиенцию
оказалось довольно просто. Уилфред Диксон принял Мейсона в юго-западной части
дома, в комнате, одновременно напоминающей кабинет и гостиную. Глубокие кожаные
кресла, резной письменный стол, передвижной бар и кожаная кушетка, казалось,
больше подходили для послеобеденного отдыха. На столе стояли три телефона, но
не было ни бумаг, ни канцелярских принадлежностей. Уилфред Диксон оказался
маленьким плотным человечком с роскошными седыми волосами и тусклыми серыми
глазами.
– Прошу садиться, мистер Мейсон, – сказал Диксон, крепко пожав
адвокату руку. – Я много слышал о ваших успехах и, естественно, польщен вашим
визитом, хотя и не могу понять, что привело вас ко мне. Могу только
догадываться, что это связано с неожиданной и довольно странной смертью
Харрингтона Фолкнера.
– Так оно и есть, – ответил адвокат, пронзив Диксона твердым
взглядом. Тот ответил холодной надменностью.
– Я веду дела Женевьевы Фолкнер уже несколько лет. Это
первая жена Фолкнера. Вы наверняка об этом знаете. – И Диксон улыбнулся
обезоруживающей улыбкой.
– Вы лично знали Харрингтона Фолкнера? – спросил Мейсон.
– О да! – ответил Диксон таким тоном, словно речь шла об
очевидном и хорошо известном факте.
– И вам приходилось беседовать с ним?
– Конечно! Понимаете, Женевьеве самой было неудобно
поддерживать деловые связи со своим бывшим мужем. Я буду называть ее
Женевьевой, если не возражаете. Естественно, она желала знать, как идут дела
фирмы.
– Точнее, интересовалась прибылью фирмы?
– Разумеется, мистер Мейсон. Но надо вам сказать, что фирма
всегда приносила прибыль, и немалую.
– А вам не кажется, что прибыль была слишком большой для
фирмы подобного рода?
– Отнюдь. Это была не только маклерская контора. Харрингтон
Фолкнер был настоящим бизнесменом. Правда, популярностью он не пользовался.
Лично я тоже не одобрял его методы и не обратился бы в его фирму.
– Значит, Фолкнер в буквальном смысле слова делал деньги?
– Да, можно сказать и так.
– А что вы скажете о Карсоне?
– Карсон был просто его компаньоном, – с непосредственностью
сказал Диксон, – имел равную с Фолкнером часть в деле. Одна треть принадлежала
Фолкнеру, другая – Карсону, третья Женевьеве.
– Собственно, вы мне так ничего и не сказали о Карсоне.
– Я сказал все, что мог.
– Вы ничего не сказали о его деловых качествах.
– Откровенно говоря, из них двоих я бы предпочел иметь дело
с Фолкнером.
– Если Фолкнер был главной пружиной в бизнесе, – сказал
Мейсон, – то он, должно быть, работал гораздо больше, а получал лишь треть.
– Да, конечно. И он, и Карсон получали определенную сумму.
Сумму, которая была зафиксирована и одобрена судом.
– И они не имели права повысить свое жалованье?
– Без согласия Женевьевы – нет.
– А она давала хоть раз согласие?
– Нет, – коротко ответил Диксон.
– А с их стороны были попытки сделать это?
– Неоднократно.
– Насколько я понимаю, Фолкнер не испытывал нежных чувств к
своей первой жене?
– Я никогда его об этом не спрашивал.
– Я полагаю, именно Фолкнеру удалось достать сумму денег,
чтобы основать фирму «Фолкнер и Карсон».
– Вероятно.
– Карсон был еще молодым человеком, а Фолкнер, видимо,
нуждался в свежем взгляде. Это помогло его бизнесу.
– Ничего не могу сказать по этому поводу. Я начал
представлять интересы Женевьевы лишь с момента развода.
– Вы знали ее раньше?
– Нет. Но я был знаком с человеком, к которому Женевьева
обратилась за помощью. Я бизнесмен, мистер Мейсон, и пытаюсь честно делать свой
бизнес. Кстати, вы еще не сказали мне о цели вашего визита.
– В первую очередь мне хотелось бы узнать как можно больше о
Харрингтоне Фолкнере.
– Так я и думал. Но я не вижу причин способствовать вам в
этом. Несомненно, очень многие захотят узнать о делах Харрингтона Фолкнера. Но
частные интересы – это одно, а законные – совершенно другое.
– Вы можете быть уверены, что я спрашиваю на законных основаниях.
– Мне бы хотелось, чтобы вы пояснили мне свои слова, мистер
Мейсон.
Тот улыбнулся:
– Я, видимо, буду защищать интересы человека, предъявившего
иск Фолкнеру.
– Вы сказали «видимо»? – переспросил Диксон.
– Я еще не решил, браться ли мне за это дело или нет.
– Это еще не делает ваш вопрос законным.
– Я бы так не сказал, – ответил Мейсон.
– Мне, разумеется, не хочется препираться с адвокатом, у
которого такое громкое имя, мистер Мейсон. Поэтому вы можете остаться при своем
мнении, а я при своем. Если вам это не нравится, постарайтесь убедить меня в
обратном.
Мейсон задал вопрос:
– Владея двумя третями акций, Фолкнер, я полагаю, полностью
контролировал дела фирмы?
– Полагать вы можете все, что угодно, мистер Мейсон. Одно
время я также находил это занятие довольно интересным, хотя вряд ли можно
прийти к какому-нибудь твердому заключению, основываясь только на
предположении. Для этого нужны факты.
