Судья Саммервилл поднял руку.
– Минутку, – сказал он. – Я хочу задать вопрос свидетелю.
Лейтенант Трэгг, вы уверены, что эти отпечатки действительно принадлежат мисс
Делле Стрит?
– Да, ваша милость.
– И они свидетельствуют о том, что она притрагивалась к
этому оружию?
– Совершенно верно, ваша милость.
– Хорошо, – сказал судья тоном, свидетельствующим о
достаточно серьезном отношении к сложившейся ситуации.
– Можете задавать вопросы, мистер Мейсон.
– Прошу меня простить, лейтенант Трэгг, если я вмешиваюсь в
дело полиции. Но вы, кажется, проследили за всеми передвижениями Фолкнера,
которые он совершил за несколько часов до своей смерти?
– Да, начиная с пяти часов, – ответил лейтенант Трэгг, – и
действительно мы знаем все, что он делал, начиная с этого времени и до того
момента, когда он встретил смерть.
– Он ездил в магазин Раулинса после пяти часов?
– Да. Сперва он съездил в банк, получил там деньги, а затем
отправился в зоомагазин.
– И некоторое время занимался инвентаризацией?
– Да, около часа и сорока пяти минут.
– И когда он там находился, то увидел этот револьвер?
– Совершенно верно.
– И положил его к себе в карман?
– Да.
– И потом, согласно вашей версии, он, придя домой, вынул
револьвер из кармана и положил его, ну, скажем, на кровать?
– Револьвер был в его кармане, – объяснил Трэгг. – Он
вернулся домой, снял пиджак, брюки и начал бриться. Поэтому естественно
предположить, что перед этим он вынул револьвер из кармана.
– Так почему же вы не могли обнаружить на револьвере
отпечатков пальцев самого Фолкнера, лейтенант Трэгг?
Тот задумался на какое-то мгновение, а потом промолвил:
– Должно быть, убийца стер его отпечатки.
– С какой целью?
– Видимо, для того, – спокойно улыбнулся Трэгг, – чтобы
уничтожить дискредитирующие его улики.
– Отсюда можно сделать вывод, что если подследственная – тот
человек, который совершил преступление, и этот человек оказался достаточно
умным, чтобы подумать об отпечатках пальцев на револьвере вообще, то он вряд ли
оставил бы свои собственные, не так ли?
Трэггу явно не понравился этот вопрос.
– Что вы подразумеваете?
– Что я подразумеваю?
– Вы, наверное, считаете, что мне известны какие-нибудь
факты, свидетельствующие об интеллекте убийцы?
– Вы уже подтвердили недюжинный ум убийцы, – сказал Мейсон.
– Вы показали, что убийца стер отпечатки пальцев на револьвере, чтобы
уничтожить дискредитирующие его улики. А теперь я спрашиваю у вас, согласуется
ли эта ваша версия с тем, что убийство совершила Салли Медисон?
Лейтенант Трэгг, видимо, понял ход мыслей адвоката, а Мейсон
тем временем продолжал:
– Не проще ли было предположить, что девушка рассказала
правду: она, зная, что револьвер принадлежит Тому Гридли, попросту попыталась
убрать его с места преступления?
– Предоставим это решать суду, – сказал Трэгг.
– Спасибо за совет, – ответил Мейсон с улыбкой. – А теперь я
хотел бы задать вам несколько вопросов другого порядка, лейтенант Трэгг.
Насколько я знаю, полиция придерживается того мнения, что Харрингтон Фолкнер
был убит как раз в то время, когда писал на корешке чека имя Тома Гридли?
– Совершенно верно.
– И к этому выводу вас привел тот факт, что Фолкнер не успел
дописать имя и чековая книжка была найдена на полу там, где он ее уронил?
– Да. Добавлю, что ручка тоже валялась на полу.
– А вы не думаете, что покойному могло что-нибудь помешать?
– Что именно? – спросил Трэгг. – Я был бы рад услышать ваше
мнение. Что еще могло заставить человека оборвать запись на полуслове?
– Телефонный звонок, например, – высказал предположение
Мейсон.
– Чепуха! – ответил Трэгг. – Если вас интересует мое мнение,
то я говорю: абсолютная чепуха!
– Именно вашим мнением я и интересуюсь.
– Если бы зазвонил телефон, Фолкнер наверняка дописал бы
фамилию до конца. Не бросил бы он на пол и чековую книжку вместе с ручкой.
– Следовательно, – подытожил Мейсон, – вы уверены, что
Фолкнеру помешал фатальный выстрел?
– Я считаю, что другого объяснения найти нельзя.
– Вы разговаривали с джентльменом по имени Чарльз Менлоу?
– Да.
– Безотносительно к его показаниям вы, вероятно, знаете, что
мистер Менлоу разговаривал с Фолкнером по телефону в то время, когда кто-то,
может быть, подследственная, вошел в дом и был выгнан Фолкнером?
– Это не относится к делу, – вмешался Мэдфорд.
– Мне кажется, что обвинение просто тянет время, – заявил
судья Саммервилл. – Значит, вы возражаете против этого вопроса?
– Нет. Но ведь все это есть в показаниях мистера Менлоу?
– Совершенно верно, – подтвердил лейтенант Трэгг.
– Значит, если в тот момент в дом к Фолкнеру действительно
вошла Салли Медисон…
– Она сама призналась в этом, – перебил Трэгг. – Это
явствует из ее письменных показаний.
– Вот именно, – продолжал Мейсон. – Если она вошла в
незапертую дверь и увидела, что Фолкнер в спальне разговаривает по телефону, и
если Фолкнер попытался выгнать ее, а она схватила револьвер и выстрелила в
него, то она вряд ли могла стрелять в него еще раз, когда он подписывал корешок
чека в ванной, не так ли?
– Минутку, минутку, поясните вашу мысль, – попросил Трэгг.
– Ведь совершенно очевидно, что, согласно версии полиции,
когда Салли Медисон вошла в спальню, Фолкнер разговаривал по телефону. На его
лице еще были следы мыльной пены, оставшиеся после бритья, а ванна наполнялась
водой. Он попросил мисс Медисон покинуть его дом. Завязалась ссора. Она увидела
револьвер, лежащий на постели, схватила его и выстрелила в Фолкнера. Ну а
теперь спрашивается: могла ли она стрелять в него, когда он был в ванной?
– Понятно, – ответил Трэгг. И добавил: – Я рад, что вы
затронули эту тему, мистер Мейсон, потому что это наводит на мысль о
хладнокровном убийстве с заранее обдуманными намерениями, а не об убийстве в
состоянии аффекта.
– Из чего вы это заключили? – поинтересовался Мейсон.
– Фолкнер успел вернуться в ванную и начал заполнять чек.
Вот тогда она его и пристрелила.
– Это ваша новая версия? – спросил Мейсон.
– Нет, это ваша версия, мистер Мейсон, – ответил Трэгг с
улыбкой. – И мне кажется, версия неплохая.
