Сжав кулаки, я вышла из-за двери, подошла к
лестнице и поднялась в свою спальню. Закрыв глаза, я упала на кровать и
попыталась сказать себе, что нужно немного подождать. Боль пройдет. Боль
обязательно пройдет. Она не может быть вечной. Боль пройдет, и тогда будет
легче. В конце концов я здорова. У меня есть руки, ноги и голова. У меня нет
увечий и уродств. У меня нет никаких ран, разве что только душевные. Но
душевных никто не видит, потому что я не позволю никому заглянуть в мою душу, а
если кто в нее и заглянет, то ничего не увидит, потому что я умею все это
маскировать. То, что есть в моей душе, это только мое, и я не собираюсь ни с
кем делиться. У меня есть красота, я охотно показываю ее другим людям и щедро
делюсь своим светом, который она излучает. Сейчас мне больно, но я уверена, что
это обязательно забудется. Потому что со временем забывается любая боль, и даже
если она не забывается, то она притупляется и все равно становится легче. Жизнь
сильнее этой боли. Она намного сильнее, а СИЛЬНЫЕ НИКОГДА НЕ ОГЛЯДЫВАЮТСЯ
НАЗАД, ПОТОМУ ЧТО ОНИ ИДУТ ТОЛЬКО ВПЕРЕД… СИЛЬНЫЕ НЕ ЗНАЮТ, ЧТО ЗНАЧИТ
ОГЛЯДЫВАТЬСЯ НАЗАД, ОНИ БЕЗ КАКИХ-ЛИБО ПРЕДУБЕЖДЕНИЙ ГЛЯДЯТ ТОЛЬКО ВДАЛЬ И
ВИДЯТ НАМЕЧЕННЫЕ ЦЕЛИ… ТОЛЬКО СИЛЬНЫЕ БЕЗ КОЛЕБАНИЙ ИДУТ ВПЕРЕД И ДОСТИГАЮТ
ТОГО, ЧТО ИМ НУЖНО.
Для того чтобы облегчить раздирающую меня
боль, я заплакала, и в этих рыданиях вырвалось все мое отчаяние, все мои
горестные мысли о том, что годы идут, а счастья все нет и нет, что нет того,
кто назвал бы меня своей женой, в ком была бы вся моя жизнь, с кем бы я могла
просыпаться и глядеть в его лицо, пока он спит, ждать, когда он проснется, и
обвивать его шею руками. Нет того, перед кем бы у меня не было никакого стыда,
потому что я была бы женой, а какой стыд может быть между теми, кто
по-настоящему близок. Нет того, с кем бы я была по настоящему любезна, мила,
заботлива и добра. Нет того, кому я бы могла положить голову на грудь и
почувствовать себя кошечкой, которую чешут за ухом. Нет того, в чьих глазах
читалось бы желание близости и кому я бы не могла противостоять и мечтала бы о
бурной ночи.
Годы идут, а его все нет. Его нигде нет, и так
жаль тех лет, которые я провожу без него, тратя эти годы на бесконечные поиски.
А ведь я еще молода, хороша собой и могла быть чьими-то помыслами, чьими-то
желаниями и чьими-то мечтами.
Когда у меня уже иссякли слезы, я встала с
кровати и еще раз подумала о том, что СИЛЬНЫЕ НИКОГДА НЕ ОГЛЯДЫВАЮТСЯ НАЗАД и
им ни к чему это делать. Затем подошла к зеркалу, поправила волосы, посмотрела
на свое зареванное лицо и поняла, что я должна взять себя в руки и немедленно
прекратить оплакивать свою жизнь. Потому что я сильная. Одному Господу Богу
известно, какая я сильная. Любая женщина — существо сильное, несмотря на все ее
слабости. И я никогда не дам себя в обиду, смогу за себя постоять и уж тем
более не рассыплюсь. И этому научила меня моя жизнь. И я умею, если надо,
ставить людей на место.
Улыбнувшись своему зареванному отражению, я
подумала о том, что больше не хочу видеть жизнь в черном свете и катиться в
бездонную пропасть своих эмоций. Мой внутренний голос сказал мне, что вся эта
история отнюдь не пропасть. Нужно просто стиснуть зубы и продолжить жить
дальше.
Бросившись к шкафу, я принялась беспорядочно
кидать свои вещи в чемодан и собираться в дорогу. За этим занятием меня застал
Анатолий.
Глава 9
— Ты куда собралась?
Я бросила застегивать чемодан и посмотрела
вошедшему Анатолию прямо в глаза.
— Домой, — совершенно спокойно ответила я,
подавляя в себе желание упасть на пол и забиться в истерике. — Позаботься о
том, чтобы меня посадили в самолет. В конце концов ты привез меня на эту виллу,
ты и помоги мне отсюда выбраться.
— Ты решила уехать?
— Понятное дело, что не остаться. В отличие от
твоей Киры у меня есть гордость и чувство собственного достоинства.
— А ты оставайся с той, которую любишь.
— Как-то не по-людски все получилось.
— Все нормально. Я к этому уже привыкла. То,
что произошло, меня не слишком удивило. По большому счету я уже давно не
доверяю мужчинам. Ни им, ни отношениям, которые они предлагают. — Внутренний
голос призывал меня держать себя в руках и не терять чувство собственного
достоинства.
— Маша, ты должна взять себя в руки, — словно
родитель, попытался образумить меня Анатолий.
— Я и держу себя в руках. Я же не сказала
ничего плохого ни тебе, не твоей будущей жене. И не кричу, что моя жизнь
кончена. У меня есть красота, здоровье и прекрасная работа. А разбитое сердце…
Я уже привыкла к мысли о том, что оно разбито. Слишком часто его разбивают.
— Не уезжай. — Толя подошел ко мне вплотную и
притянул меня к себе.
— Что? — Мне показалось, что мой слух начал
меня обманывать.
— Я прошу тебя остаться.
— Но Кира? — буквально оторопела я.
— Пусть Кира пока останется тоже. Она плохо
себя чувствует. Акклиматизация все-таки.
— Ты хочешь, чтобы мы на вилле остались
вдвоем?
— Маша, я прошу тебя, чтобы ты не уезжала, а
осталась на вилле.
— Но я не могу. Одна из нас обязательно должна
уехать. Ты что, решил создать шведскую семью?! Наверно, ты насмотрелся кассет о
групповом сексе. Извини, милый, но это не для меня.
— Останься. Я очень тебя прошу. Это не имеет
никакого отношения к групповому сексу. Это имеет отношение к тому, что мне
будет без тебя плохо. Понимаешь, Кира меня уже предала, и это было самое
большое предательство в моей жизни. Я не знаю, зачем она приехала, и я не
уверен в том, что она действительно уйдет от мужа. Возможно, ее приезд — это просто
очередной каприз, и не более того. Понимаешь, в этой жизни я многого достиг. У
меня есть деньги, положение в обществе, я заслужил к себе хорошее отношение и
не приемлю, когда за моей спиной что-то делают не мои компаньоны, а близкие мне
люди. Есть вещи, которых не прощают.
— А мне казалось, что любовь всепрощающа и что
в ней нужно уметь прощать все. Кто не умеет прощать, тот не умеет любить.
— Есть вещи, которых не прощают даже в любви.
Это предательство, а особенно не физическое, а моральное. Три года Кира уходит
от мужа. Ровно три года. Это достаточный срок для того, чтобы перестать ей
верить. Если она думала, что от радости я брошусь ей на шею, то этого не
произошло, точно так же, как она не бросилась мне на шею, когда я пришел к ее
мужу. Можно играть чувствами каких-нибудь юнцов, но только не чувствами зрелого
мужчины. Ты понимаешь, о чем я?
Я почувствовала, как на глаза накатились
слезы, и еле слышно спросила:
