— Не боятся?
— Нет, что вы! Некоторые уплывают и на два
дня, а есть экскурсии даже на неделю. Там красивые каюты, отличная кухня… Люди
с удовольствием рыбачат, загорают, купаются, радуются своему улову и прямо на
судне его готовят.
— Наверно, это дорогое удовольствие?
— Кто может себе это позволить, тот и
заказывает подобную рыбалку. А сейчас таких много. Даже очень много. Научились
зарабатывать деньги.
Когда катер с рыбаками остался где-то вдали,
Анатолий выключил мотор и слегка побледнел:
— Ну что, пора действовать.
Я вытерла со лба холодный пот, опустила глаза,
вцепилась в бутылку виски и снова начала пить прямо из горла. Мне было даже
страшно подумать о том, что мы заплыли неведомо куда, и притом с двумя трупами
на борту.
— Я смотрю, от Машки пользы мало, — злобно
проговорил Анатолий и потер ладони.
— А что я должна делать?
— Пьянствовать, — съязвил Толя.
— А я этим и занимаюсь.
— Я вижу, потому что ничего другого ты больше
делать не умеешь. А мы, между прочим, для тебя стараемся. Твои улики убираем. Хоть
бы спасибо сказала.
— Спасибо, — буркнула я и вновь отпила виски.
— На здоровье, — съязвил Анатолий. — Приходите
еще. Поможем чем сможем. Лена, давай ты будешь мне помогать, а то с этой
пьянчужки толку мало.
— Вы говорите, что делать, и я буду вам
помогать, — с энтузиазмом откликнулась девушка.
— Ты говорила, что здесь есть гири. Где они?
— Вот тут. — Девушка показала на небольшой
ящик и быстро его распаковала, а затем печально произнесла:— Сайд на берегу спортом
заниматься любил, вот и держал их в этом катере. Бегал, прыгал, гири таскал…
— Значит, говоришь, Сайд любил эти гири? —
уточнил Анатолий.
— Очень любил, — подтвердила девушка. — В
ящике ровно четыре гири. Они большие. Он вроде сам мелкий, а гири таскал
здоровенные. Я всегда ему поражалась: надо же, маленький, а такой сильный.
— Это очень хорошо, что Сайд гири любил. Даже
очень хорошо. Человек в мир иной должен уходить только с любимыми вещами. Вот
мы ему гирю и привяжем, чтобы он подольше не всплыл и его как можно быстрее
рыбы съели. Может быть, он на морском дне гирю и потягает. Ему полезно. Спорт
есть спорт. Народ подсаживается на него как на наркотик и уже не может бросить.
Толя достал веревку и привязал к груди Сайда
довольно внушительную гирю.
— Он с ней при жизни не расставался, значит,
не расстанется и после смерти. Лена, помоги мне его сбросить.
Как только Лена и Анатолий сбросили Сайда в
воду, я закрыла лицо ладонями, а затем сделала еще один довольно внушительный
глоток виски. Лена перекрестила море и даже прочитала какую-то молитву.
— Спи спокойно, Сайд. Ты был очень хороший
друг и надежный товарищ, — незаметно смахнула она слезы.
— Спать он будет спокойно, не переживай. —
Анатолий взял веревку и принялся привязывать гирю к груди Киры. — Спасатель,
который большую часть своей жизни проводит на воде, должен быть в ней и
похоронен.
Обняв бутылку виски, я испуганно наблюдала за
действиями Анатолия, и не верила собственным глазам.
— А если нас спросят, где Сайд? — задала я
вопрос.
— Кто?
— Ну те, кто его будет искать?
— Скажем, что уехал в Каир проведать свою
семью и не вернулся. Больше мы его не видели и ничего о нем не слышали, —
совершенно спокойно объяснил Анатолий и в привязав гирю на груди Киры, подошел
ко мне, взял у меня бутылку виски и сделал несколько внушительных глотков.
Затем протянул бутылку Лене и предложил: — Лена, будешь?
— Нет, спасибо, — замотала она головой и вновь
грустно посмотрела туда, где ушел ко дну труп Сайда.
— Ты что, по Сайду грустишь? — Анатолий вернул
мне бутылку виски.
— Хороший был человек.
— Тебе что, арабы нравятся?
— Есть очень даже неплохие арабы. Сайд был
одним из них.
— А я к арабам как-то не очень.
— Какая разница, араб не араб, лишь бы человек
был хороший.
— Они же все мусульмане.
— Какая разница.
— Какая разница, какая разница, — передразнил
девушку Анатолий. — У них у всех хер обрезан.
— Ну и что, — не отступала Лена. — У русских
ничего не обрезано, а дерьмовых людей столько, что хоть на стенку лезь. —
Нельзя судить о человеке по одной национальности.
— Уж больно ты за арабов заступаешься.
— Я несколько лет прожила в Египте и как-никак
их знаю. Этим все сказано.
— Ладно, люби кого хочешь — хоть арабов, хоть
русских, хоть африканцев, только помоги мне второй труп в воду выкинуть. Я не
скажу, что Кира любила спорт при жизни, но мне тоже пришлось привязать к ее
груди гирю. — В этот момент лицо Анатолия резко изменилось. В нем появилось
что-то новое: какая-то беззащитность, испуг, сожаление, а на глазах выступили
слезы. Он сел на колени, склонился над Кирой и поцеловал ее в губы. Затем
поцеловал ее в лоб, туда, где зияла страшная окровавленная рана.
— Спи спокойно, любимая. Спи спокойно, — тихо
сказал он, с трудом сдерживая слезы. — Извини, что так получилось. Пройдет
время, и я поставлю тебе красивый памятник: гранитная плита, а на ней твоя точеная
фигурка…— Когда Толя поднял свое смертельно бледное лицо, на его губах была
кровь Киры.
В эту минуту я ощутила какой-то глупый укол
ревности и даже подумала, что Анатолий никогда не испытывал ко мне особых
чувств, он всегда любил только Киру. От этой мысли мне стало еще хуже, и я
вновь приложилась к бутылке. Эта женщина хотела меня убить, но, несмотря ни на
что, ее целуют в губы и говорят ей подобные слова. Мне даже показалось, что он
злится на меня из-за того, что увидел живой не Киру, а меня, что он хотел
поменять нас местами.
Как только Анатолий и Лена сбросили Киру в
воду, Толя достал носовой платок и промокнул им изрядно вспотевший лоб.
— Уже рассвело, — тихо сказала Лена и
принялась вновь смотреть туда, где мы сбросили Сайда. — Мы все успели. Пора
трогаться обратно.
