— Нельзя. Если бы я ее не убрал, то потом она
отравила бы нам всю жизнь. И поверь мне, человеку, зарабатывающему деньги и
знающему им цену: ее молчание столько не стоит.
— А что мы теперь скажем, когда вернемся?
— Кому?
— Не знаю, кому… Всем.
— Кому всем?
— Кате и тем арабам…
— А почему мы с тобой должны оправдываться?!
Ночью мы взяли катер и уплыли на рыбалку, потому что с утра хорошо клюет. Мы
встречали рассвет, ловили рыбу, а затем вернулись обратно. Мы не знаем, куда
делась Лена. Быть может, она ушла купаться, а может, тоже уехала на дискотеку
или встретилась с кем-то из своих мужчин. Она взрослый человек в конце концов.
Что мы ей, няньки, что ли?
— Как же она вышла из дома, если этого не
видела служба безопасности?
— Я точно знаю, что в дом можно войти и выйти
из него незамеченным. Когда я сидел в домике у охранников, курил с ними кальян
и трепался за жизнь, им было глубоко наплевать на все, что происходит рядом с
домом — они в окно даже ни разу не выглянули. Они ведь в кальян забили чего
покрепче…
— А Сайд?
— Сайд уехал в Каир к родственникам. Взял
несколько выходных и уехал.
— А Кира?
— После того как я сказал Кире о том, что не
прощу ее предательство, она распсиховалась и то ли вернулась в Россию, то ли
уехала в город и потерялась. А может быть, она утонула в ночном море.
— Все это так неправдоподобно. Слишком много
народу пропало.
— Поверь мне, для Египта это нормально,
учитывая, что кругом пустыня. Если бы все случилось в России, то действительно
надо было бы кусать локти и кричать о том, что у нас большие проблемы. А здесь
нужно расслабиться, взять себя в руки и жить по принципу: я ничего не видел и
ничего не слышал.
— А как здесь жить? Все равно что на костях.
По-моему, нужно возвращаться домой. На вилле оставаться опасно. Слишком много
непонятного осталось в тени. Неровен час, еще в какую-нибудь историю влипнем.
— Сейчас нельзя улетать в Москву.
— Почему?
— Потому, что это будет слишком подозрительно.
Пропали трое человек, а мы с тобой плюнули на дорогие путевки и вернулись
домой. Какой напрашивается вывод?
— А может, возникли большие проблемы на
работе.
— Все равно, все это очень подозрительно. Мы
будем отдыхать, как отдыхали, и делать вид, что ничего не случилось.
— Я не могу!
— Почему???
— Потому, что я не могу это сделать, ни по
моральным соображениям, ни по физическим.
— Я и спрашиваю тебя, почему?
— Потому, что оставаться на вилле опасно. Я
понимаю, что ты мне совсем не веришь, но больше не хочу выглядеть
душевнобольной. Я просто устала. На вилле находится человек, переодевший Киру,
который следил за каждым нашим шагом и каждым движением, и, если он ее
переодел, значит, ему это было нужно. Значит, он просто подставил меня. А еще…
Еще тут бродит настоящий ковбой. И вообще, я больше так не могу! Я хочу домой!
Бог мой, я и подумать не могла о том, что мне предложат пожить на роскошной
вилле у Красного моря целый месяц, а я побуду на ней всего несколько дней и так
страшно захочу домой, что меня уже никто и ничто не может остановить.
— Ты будешь на вилле столько, сколько нам
положено, а это ни много ни мало, целый месяц.
— Но я не хочу!
— Чтобы не вызвать никаких подозрений, ты
пробудешь на вилле положенный срок. — От голоса Анатолия повеяло таким холодом,
что я больше не могла произнести ни слова. — И не нужно говорить, что ты
чего-то не хочешь. Я не хочу это слышать. Я тоже не хотел тебе помогать
избавляться от трупов и от лишних свидетелей, но тем не менее я это сделал.
Сказав эти слова, Анатолий медленно и даже
как-то осторожно двинулся в мою сторону, и тут мне стало по-настоящему страшно.
— Не смей ко мне подходить! — громко крикнула
я и затряслась как в лихорадке.
— Дура! Я же твой друг! Я же тебе помогаю!
Почувствовав еще более грозную опасность, я
наклонилась, чтобы броситься в воду, но не успела. В два прыжка Анатолий
оказался рядом со мной, и я ощутила силу его рук. Его хватка была слишком
мощной и слишком жесткой. Я попыталась вырваться, но из этого ничего не
получилось, — мой взгляд упал прямо на коробку, где лежала четвертая гиря, меня
затрясло как в лихорадке. Я закрыла глаза, и стала гадать: когда же раздастся
выстрел и куда именно он попадет, в грудь или в спину?
— Стой и не двигайся, дура!
Анатолий грубо и очень больно вывернул мне
руку.
— Мне больно, — простонала я с глазами,
полными слез.
— Тогда стой и не рыпайся, а то будет еще
больнее. Ты точно на всю голову больная. Послушай, подруга, тебя случайно в
детстве ниоткуда не роняли?! Я для нее старался, а она мне такие фортели в
благодарность выкидывает! Ты куда собралась? В море? Ну, скажи, ты собралась в
море?!
— В море.
— Зачем?
— От тебя хочу убежать…
— Зачем?
— Затем, что боюсь, что ты меня застрелишь.
— Послушай, ну почему ты такая дура?! Если бы
мне было нужно тебя застрелить, я бы уже давно это сделал. Какого черта бы я
тогда с тобой канителился?!
Меня по-прежнему трясло как в лихорадке, и я
по-прежнему пыталась вырваться и броситься в воду. От того, что Анатолию не
удавалось со мной справиться, он прижал меня еще крепче и ударил изо всей силы
своей мощной рукой.
— Успокойся! Я тебе говорю, успокойся ты
наконец! Хорош рыпаться, а то я сейчас точно тебя пристрелю! Задолбала!
Видимо, последние слова подействовали на меня
должным образом, и я тут же замерла как вкопанная.
— Вот так. Молодец! Совсем другое дело. Так и
стой.
И все же, как только Анатолий ослабил хватку,
я тут же опять подалась вперед, но он резко отбросил меня назад.
— Ты что делаешь-то, дура?! Ты что, совсем по
фазе сдвинулась?
В эту минуту я окончательно сдалась и зарыдала
взахлеб:
