Я подошла к нему как можно ближе, собрала всю
свою накопившуюся злость и с размаху ударила по его холеной и наглой
физиономии.
— Придет время, и ты обязательно за все
ответишь, — с трудом процедила я сквозь зубы и посмотрела на Анатолия такими
бесстрашными уничтожающими глазами, что у него просто не поднялась рука
наказать меня за пощечину.
— Маш, ты заканчивай руки распускать, а то я
ведь тоже могу. Ты думаешь, что ты у нас одна такая умная, что ли?! Если я руки
распущу, то тебе мало не покажется, ты же прекрасно это знаешь. Ты на меня что,
за Махмеда, что ли, обиделась? Да не бери в голову. Забыли. Мы с тобой эту тему
уже проехали. Махмед никому не скажет. Кто старое помянет, тому сама знаешь,
что будет. Должен же я был тебя как-то за твое бегство наказать. Все, я про это
уже забыл, и ты тоже постарайся забыть.
— Толя, а у тебя вообще что-нибудь святое
есть?
— Конечно, есть. Ты не думай, что я какой-то
отмороженный. Я нормальный человек, при нормальных понятиях.
— Если ты при нормальных понятиях, то зачем ты
так со мной поступил?
— А ты? Ты-то зачем так со мной поступила? Я
столько для тебя сделал, а ты решила бежать! Я же тебе сказал, что уже все. Это
тема закрыта. С Махмедом все нормально. Он будет делать вид, что ничего не
случилось. А в самом деле, что случилось? Ничего из ряда вон выходящего. Ты
просто расслабилась и получила удовольствие. Подумаешь, одним мужиком больше,
одним меньше.
— Что ты сказал?! — Я хотела ударить своего
противника еще раз, но он вовремя от меня увернулся.
— Что слышала.
— Я убью тебя за такие слова.
— Кишка тонка, — злорадно рассмеялся Анатолий.
— Я тебя убью!
— Да ладно, не кипятись и руки не распускай.
Все нормально. Если ты хочешь, то этого Махмеда вообще больше никогда не
увидишь. Когда он будет приезжать на виллу, ты даже не будешь с ним
встречаться. И запомни, что если мы вместе сюда прилетели, то вместе отсюда и
улетим. Давай забудем все плохое и будем думать только о хорошем. Давай залезай
в ванну, а я потом к тебе приду.
— Что?!
— Ну хватит чтокать. Словно баба деревенская!
Я говорю, налей в ванну, а я потом приду, спину тебе потру.
Я подняла голову, пристально посмотрела
Анатолию в глаза и увидела в них что-то темное, злое и угрожающее. Он
усмехался, и я почувствовала, как все больше и больше холодеют его глаза. Тут
он подошел, как будто кто-то толкнул его ко мне, обхватил мою голову обеими
руками. Брови его при этом нахмурились. А ведь в эти брови я еще совсем недавно
была влюблена, радовалась этим глазам и считала, что мне по-настоящему повезло.
Я попыталась отстраниться, но он держал меня слишком крепко.
— Послушай меня, будь хорошей девочкой и не
позволяй больше подобных глупостей. В противном случае то, что было сегодня с
Махмедом, может повториться с кем-нибудь другим.
— Это изнасилование. За это могут посадить, —
вырвалось у меня.
— Это не изнасилование. Все происходило по
обоюдному желанию.
— Но ведь ты держал пистолет! О каком обоюдном
желании можно говорить?! Меня изнасиловали под дулом пистолета! — Я
почувствовала, что нахожусь на грани истерики.
— А вот это, милая моя, еще нужно доказать. А
может, и не было никакого пистолета, может, ты просто очень любишь арабов.
— Был!!! Пистолет был!
— Не ори. Все в прошлом, забыли.
— А когда я поеду домой? — Я задала этот
вопрос, словно в тумане, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Когда у тебя закончится путевка. Неделя
прошла, а значит, осталось еще три. Двадцать один день, дорогая. Ровно двадцать
один день тебе придется терпеть мое общество.
— А если я не хочу его терпеть?
— У тебя нет выбора. Ты согласилась его
терпеть, когда решила ехать сюда со мной. И вообще, не забывай, что у нас с
тобой курортный роман. Помнишь, что советовал тебе психолог? Только у нас с
тобой не совсем обычный курортный роман. Ты же сама знаешь, что курортные
романы, как правило, на курортах и заканчиваются, а наш с тобой будет длиться
вечно.
— Но я не хочу.
— Дорогая, ты не знаешь, с кем ты связалась.
Мы с тобой слишком повязаны и слишком многое знаем. Нам нельзя расставаться,
потому что у нас есть что-то общее, которое известно только нам и которое никто
больше не должен узнать. Я для тебя слишком много сделал такого, чего никогда
не делал ни для какой женщины. Я для тебя убил, а это уже говорит о моем особом
к тебе отношении. На эту тему мы поговорим с тобой позже. Ладно, иди мойся и
забудь про этого араба. Иди отмокай, а я потом к тебе приду.
Как только за Анатолием закрылась дверь, у
меня вырвался стон. Не снимая шубы, я рухнула на кровать и дала волю слезам.
Жалость к себе, раскаяние, жгучая ненависть к человеку, в которого я еще совсем
недавно была влюблена… Господи, как же это все мучительно. Все это было слишком
враждебно моей душе, и она по-прежнему отказывалась все это принимать. За
сегодняшний вечер исчезли мои последние иллюзии по поводу предстоящего
пресловутого счастья, расставания с тягостным одиночеством, чистоты и веры в
неизменность любви… Душа так страшно болела, что мне хотелось кричать от этой
боли на весь дом, который не вызывал во мне уже никаких чувств, кроме
ненависти, конечно. Дав волю слезам, которые уже давно подступили к горлу и
страшно меня душили, я хорошенько выплакалась, села на кровать и поправила полы
шубы. Мне вдруг опять вспомнился Вадим. И я подумала о том, что, несмотря на
то, что он чужой муж, он мне очень дорог, близок и просто необходим. Мне
захотелось с ним увидеться и показать ему, сколько нежности и тоски в моем
сердце. Перед глазами предстал его образ. Мужественное, красивое лицо, широкие
скулы, благородная седина на висках… Но непонятно почему, совершенно против
моих мыслей и желаний, рядом с его образом представился образ его жены и его
детей… От этого мне стало очень плохо, я вскочила с кровати и с яростным криком
дернула себя за волосы.
