Не снимая банного халата, я прилегла на диван
и включила телевизор. В голове зрел план предстоящего побега: я прекрасно
понимала, что три недели в этом ужасном доме я просто не выдержу. Если Анатолий
дойдет до кондиции, то он вырубится прямо в гостиной и продрыхнет в ней до
морковкина заговенья. Для страховки я могу подсыпать в его бокал какого-нибудь
снотворного, и тогда мне уже ничто не помешает покинуть дом. Мой паспорт и мои
деньги находятся в его комнате, куда я совершенно спокойно смогу войти и точно так
же спокойно их забрать…
Я хотела было закрыть глаза и немного
вздремнуть, но о каком сне можно было говорить, если на первом этаже дома дико
завывала восточная музыка.
— Что они там колонки что ли на полную
мощность включили, — пробурчала я сама себе под нос и положила подушку на
голову. Пролежав так около двух минут, я бросила подушку на пол, дотянулась до
бутылки с джином, налила себе рюмку и принялась медленно из нее потягивать.
Через полчаса я поняла, что уже просто не могу
лежать колодой и, скинув банный халат, переоделась в легкие джинсы и цветастую
майку. Выйдя из своей комнаты, я хотела было войти в спальню Анатолия за
паспортом и деньгами, но подумала, что еще слишком рано, что еще не пришло мое
время. Спустившись вниз, я заглянула в гостиную, где веселье было в разгаре, и
посмотрела на совершенно пьяного Анатолия. Он сидел прямо на полу, среди
множества маленьких подушек, в национальном халате с восточным орнаментом,
хлопал в ладоши и смотрел на танцующих девушек. Увидев меня, он махнул мне
рукой и оглушительно заорал, стараясь перекричать такую же оглушительную
музыку.
— Маня! Пойди сюда! Веселье только начинается!
Хватит там наверху одной сидеть! Ты только посмотри, как у нас здесь здорово!
Красота! Ты только посмотри, как у нас здесь весело! У меня прямо дух
захватывает! Я уже тысячу лет так не отрывался!!!
Я наигранно улыбнулась, прошла через весь зал
и села на пол рядом с Анатолием. Анатолий слегка меня обнял и прокричал мне
прямо в ухо:
— Маня, ты смотри, какие телки классные! А вон
у той, которая справа, смотри какие сиськи! А жопа! Красота! Телки все как на
подбор! А как сиськами-то трясут, а бедрами! Мне всегда нравились восточные
танцы, есть в них что-то такое, от чего душа из груди выскакивает! Ой, Маня, у
меня от таких танцев сейчас ширинка треснет! Тяжело себя сдерживать, когда
таких баб видишь!
Я посмотрела на стоящий на подносе чайник и
налила себе чашечку чаю. Анатолий чокнулся со мной рюмкой виски и уже не так
весело сказал:
— Давай за нас с тобой выпьем. Правда, ты мне
сегодня нагрубила, и я за такие дела должен был хорошенько тебя наказать, ну да
ладно, прощаю. Я же знаю, что ты это не со зла сказала, а за Махмеда на меня
обиделась. Ты же просто погорячилась. Ну скажи, ты ведь погорячилась?
— Погорячилась, — кивнула я головой и
принялась пить свой чай.
— Я тоже так подумал. Но мы же с тобой решили,
что кто старое помянет, тому сама понимаешь… Маня, а ты чего брюки-то надела?
Ты ж вроде недавно в банном халате была.
— Не могу же я в банном халате к столу выйти.
— Ерунда, ты к столу можешь хоть голяком
выйти. Тут все схвачено, за все заплачено. Я за эту виллу такие бабки
отстегнул, что я теперь тут царь и бог. Мы можем устанавливать свои порядки.
— Нормы приличия ни за какие деньги не
отменишь.
— Ты не права, Маня, за деньги в этой жизни
все можно сделать, а уж отменить какие-то там нормы приличия тем более.
— Я не Маня, я Маша, — поправила я мужчину.
— Ну, как знаешь. Маня тоже красиво звучит.
Анатолий был настолько пьян, что с трудом
удерживал равновесие. Я наблюдала за тем, как он пьет виски, и мысленно молила
Бога о том, чтобы он выпил как можно больше.
— Машка, а ты что штаны-то надела? — не мог
успокоиться пьяный Анатолий.
— А что я, по-твоему, должна была надеть?
— Иди попроси у этих девок костюм. Потанцуй
для меня. Я хочу посмотреть, как ты это делаешь.
— Я не умею, — резко ответила я.
— А ты попробуй.
— Я не умею, — повторила я еще более
раздраженным голосом.
— Так пойди поучись.
— Желания нет.
— Для меня у тебя должно всегда быть желание.
— Какой к черту костюм, если у меня все тело в
синяках и ссадинах. Мне даже на люди стыдно показываться.
— Загоришь, и не будет видно твоих синяков и
ссадин. В следующий раз будешь себя вести нормально, я тебя пальцем не трону.
Но пылинки уже никогда с тебя сдувать не буду, ты это учти. Облажалась ты
передо мной. Очень сильно облажалась.
Поставив чайник на поднос, я дождалась, пока
музыка закончится и девушки возьмут пятиминутный перерыв. Затем подошла к
запыхавшейся, вытирающей пот со лба Катерине и быстро проговорила:
— Катя, у меня к тебе дело. Пойдем выйдем на
пару минут.
— Куда? — не поняла меня девушка.
— Да куда хочешь, только подальше от Анатолия.
— Я украдкой взглянула на пьющего мужчину и перевела взгляд обратно на девушку.
— Пойдем выйдем.
Как только мы вышли в коридор, я заметно
занервничала и быстро заговорила:
— Катя, ты сказала, что у тебя есть аптечка.
Так есть или нет?
— Есть, — кивнула головой ничего не понимающая
Катерина.
— Замечательно.
— Что замечательно? Что у меня есть аптечка?
— Вот именно. А у тебя там есть какое-нибудь
хорошее сильное снотворное? Ну скажи, есть или нет?! Это вопрос жизни и смерти.
— Но ведь Толя дает тебе какое-то снотворное,
— удивилась девушка. — Оно на тебя не действует?
— Нет. Мне нужно что-нибудь посильнее.
— Маша, ты сейчас все равно не уснешь, что бы
ты ни принимала. Слишком громко орет музыка, а тише мы бы и рады сделать, но
Толя не велит. Он велел включить музыку на полную катушку. Мы и сами не
понимаем, как он до сих пор не оглох.
— Катя, мне нужно сильнодействующее
снотворное, — сказала я уже настойчивее. — Ты мне скажи, у тебя оно есть?
— А для кого?
— Для Анатолия.
— Для Анатолия?! — Катя заметно побледнела и
широко раскрыла глаза.
