Запустив руку в карман пиджака, висящего на
спинке старенького стула, я извлекла оттуда ключ и бросилась к двери. Мне
повезло: ключ подошел, и я оказалась свободна. Добежав до конца коридору, я
остановилась, чтобы прислушаться: нет ли кого в квартире, и убедившись, что она
пуста, сморщилась от стоящей в коридоре зловещей вони и быстро зашла в ванную.
Мне стало страшно, когда я увидела в зеркале изуродованное плеткой лицо… Мое
тело также представляло из себя одну сплошную кровоточащую рану.
— Бог мой…
Недолго думая, я принялась умываться холодной
водой и, морщась от жуткой боли, промокать мокрым полотенцем раны на теле.
— Вот это я попала. Вот это я влипла! —
вырвался из моей груди крик отчаяния. — Стоило ли ехать в Москву для того,
чтобы стать убийцей. Такое может случиться только со мной.
Быстро смыв кровь, я вернулась в комнату, где
лежал труп, и в спешном порядке принялась думать о том, что же мне делать. Я
вновь полезла в карман пиджака для того, чтобы найти там документы,
принадлежащие умершему мужчине. Но никаких документов у него не было. Ни в
пиджаке, ни в карманах валявшихся на полу брюк. Странно. Я тут же вспомнила тот
эпизод, когда Петр Степанович обиделся на меня за то, что он аферист, и полез в
карман своего пиджака для того, чтобы показать мне документ, что он работает в
этом институте. В тот момент, когда он запустил руку в карман, он встретил
молодого человека, который рассказал о своей не прошедшей первый тур
племяннице. Мужчины принялись разговаривать. Старик забыл о том, что он хотел
найти в глубине своего кармана, и высунул из него руку. На этом его попытки
показать мне свое удостоверение личности безрезультатно закончились.
И все же, если старик искал документы, значит,
он думал, что взял их с собой. Но никаких документов нет. Даже если бы в тот
момент, когда он запустил руку в карман, для того чтобы найти удостоверение
сотрудника института, его никто не отвлек, он вряд ли бы что-то достал из
кармана. Потому что моя внутренняя интуиция подсказывала мне, что все это липа.
Никаких документов не было и в помине. Я подошла к стоящему рядом с кроватью
комоду и принялась там искать хоть какие-нибудь документы, принадлежащие
бездыханному старику. Я и сама не знаю, зачем я их искала. Из-за нервного срыва
и рыданий, которые просто не могли не вырываться из моей груди, моя голова
напрочь отказывалась адекватно воспринимать реальность, и мне хотелось знать
точно, кого я лишила жизни: сумасшедшего старика, не имеющего отношения к
институту и не порочащего его репутацию, или похотливого завкафедрой,
заманивающего молодых девиц к себе на квартиру и, пользуясь их глупостью,
наивностью и желанием во что бы то ни стало прославиться, удовлетворяющего
подобным образом свою старческую похоть.
Никаких документов в серванте не было. Вытерев
слезы, я нервно посмотрела на часы и, опомнившись, подумала о том, что пора
уходить. В любой момент в коммунальную квартиру могут вернуться соседи.
Случайно открыв крышку стоящей в серванте керамической салатницы, я тут же
увидела лежащие в ней доллары и дрожащими руками принялась их пересчитывать.
Ровно две тысячи долларов. От этой суммы у меня потемнело в глазах и пересохло
во рту.
— Бог мой, я таких денег и в руках-то никогда
не держала. Две тысячи долларов… Две тысячи! Я и подумать не могла, что такие
деньги свалятся на меня прямо с неба. И вот они у меня в руках. Но какой ценой?
Каким образом?
Смахнув пот со лба, я мгновенно сунула деньги
к себе в карман и тут заметила на дне салатницы небольшой листок бумаги.
Пытаясь побороть сильную дрожь в руках, я развернула бумажку и с трудом
поверила своим глазам. Это была справка об освобождении из мест заключения на
имя Мышкина Петра Степановича, который освободился совсем недавно, всего
несколько месяцев назад. Еще раз бегло перечитав справку, я сунула ее обратно в
салатницу и закрыла крышку. То, что лежавший на полу мужчина не был
завкафедрой, не вызывало у меня больше сомнений. На полулежал человек,
освободившийся из мест заключения и развлекающий себя издевательствами над
такими наивными дурочками, как я.
— А как же тот, кто подошел к деду по поводу
племянницы? — я и сама не заметила, как задала этот вопрос вслух. — Кто это?
Сообщник? Напарник, помогающий ему побыстрее заманить жертву в квартиру под
предлогом попить чаю? Кто???
Сейчас я не могла ответить на эти вопросы. У
меня просто не было на это времени. Закрыв дверцы серванта, я направилась к
выходу, но тут же остановилась и с ужасом подумала о том, что эта комната полна
моих отпечатков пальцев. Схватив первое попавшееся полотенце, я принялась
протирать все, к чему прикасалась. Пустую рюмку из-под водки, а также бокал, из
которого я пила ликер, я бросила в пакет, висящий на батарее, поставила
бутылки, стоящие на столе, в сервант и подошла к зеркалу посмотреть на то, как
я выгляжу. Я сняла резинку с волос и постаралась распущенными волосами прикрыть
свое израненное лицо. Сняв платье служанки, я быстро переоделась в свои вещи и,
кинув в пакет полотенце, которым я тщательно стерла отпечатки своих пальцев,
вышла из комнаты.
Я шла на полусогнутых ногах, прислушивалась к
каждому звуку и молила Бога только об одном: чтобы он позволил мне
беспрепятственно выйти из этой злосчастной квартиры. Подойдя к входной двери, я
попыталась ее открыть, но она была заперта. Она была заперта на ключ, который
мне предстояло найти, а это было почти невозможно.
Повозившись с дверью, я поняла, что только
теряю драгоценное время: в комнате убитого деда я нашла лишь один ключ — от
входной двери. Никакого другого ключа я там не обнаружила. Значит, ключ где-то
в коридоре, и я просто обязана его найти. Иначе мне просто отсюда не выйти.
Все остальные события казались мне дурным
сном. Я искала ключ везде, где только могла: в коридоре, на кухне, в ванной и
туалете, а также в той комнате, где лежал труп. Я уже не думала о том, что
оставляю повсюду отпечатки своих пальцев. В тот момент меня не интересовала моя
дальнейшая безопасность: мне было не до нее. Я думала только о том, как бы мне
побыстрее выскочить из квартиры и забыть все, что со мной случилось, как
страшный, кошмарный сон.
Я уже потеряла счет времени и, бегая по
замкнутому кругу из комнаты в коридор, а из коридора в комнату, в какой-то
момент поняла, что мне вряд ли удастся найти этот проклятый ключ и что я в
мышеловке, из которой невозможно выбраться.
— Господи, да за что же мне все это? Мамочка,
лучше бы я от тебя не уезжала. Мамочка… Как же ты была права! Как права…
