— Худая такая, высокая. Она Степановичу до
последнего не верила. Уж слишком она осторожная. Степанович ее долго
обрабатывал. Я устал за этой картинкой наблюдать. Там столько девок стояло,
одна краше другой, а Степанович именно к этой привязался и с ней время терял. А
она уперлась, и все тут. Я тогда не выдержал и применил отработанную схему:
изобразил дядю, озабоченного судьбой своей не поступившей в институт
племянницы. Девица глазами захлопала и ожила. Проглотила приманку за считаные
секунды. Когда я пошел прочь, она за Степановичем как ошпаренная побежала. В
глаза ему так преданно смотрела, что сразу было понятно — девка готова. Она за
ним и в огонь, и в воду, и хоть на край света. Блин, кто бы мог подумать, что
такое тут может произойти. Если бы я знал, что эта девица на убийство способна…
— Матвей, а ведь это твое упущение.
— Мое?!
— Конечно, твое. Ты же за это ответственный.
Не дал ли ты деду слишком большие полномочия?!
Его дело — девок клеить и сюда приводить. Они должны тут сидеть и дожидаться
нашего прихода. А ты ему разрешил их трахать.
— Хотел как лучше. Все-таки он человек
уважаемый, с зоны откинулся. Соскучился по шальной жизни.
— Вот и получилась шальная жизнь. Тем более он
всегда был с отклонениями, и мы с тобой не раз заставали деда, когда он девок
по хате гонял своей плеткой! Девки битые были.
— Да я ему делал последнее предупреждение. Он
обещал больше так себя не вести.
— Да что стоят его обещания?! Они гроша
ломаного не стоят.
— Он жаловался, что по-хорошему ему не дают.
— Оно и понятно. Кто такому деду старому-то
даст? Только ему вообще давать не должны. Это он уже сам придумал себе такие
обязанности. Он должен девок клеить и сюда водить. Если бы ты ему пару-тройку
часов на трах не оставил и мы бы сюда сразу, следом за ним пришли, то ничего
этого бы не случилось.
— Теперь-то что уже говорить? Девка его
шлепнула и сбежала. А мне вот изначально не нравилось, что он девок в институте
клеит. Все-таки рискованное это предприятие — посторонний человек всегда
привлекает к себе внимание.
Да не вали ты с больной головы на здоровую. Я
свою работу всегда нормально выполнял. Я все продумал. Дед вообще не вызывал
никаких подозрений, да и одет он был вполне прилично. В институте куча
родителей, которые пришли вместе со своими детьми. Дедулька смешивался с
другими родителями и стариками, да и прикид ему купили будь здоров. Можно легко
поверить, что он и в институте работает. И ведь верили же, и тому, что он
завкафедрой, верили, и в то, что он режиссер и большой человек на киностудии,
тоже верили. Бабы многому верят. Они же все мечтают очутиться в нужном месте, в
нужное время и встретить нужного человека. Каждая из них мечтает проснуться
знаменитой. Да и где девок-то, по-твоему, клеить? Театральный институт — самое
подходящее место. Там целое скопище приезжих дур, мечтающих стать звездами.
— На вокзале работать безопаснее.
— Чем? Тем, что там постоянно нас менты пасут?
На вокзал все бабенки на поезд спешат, им как-то о звездной болезни
задумываться не приходится. Да и что об этом говорить? Уже поздно. Любые споры
бессмысленны. Степановича нет, вся схема нарушена. И все из-за того, что ты дал
деду слишком много полномочий. Надо сейчас эту девку искать, теперь она от нас
не отвертится. Как ее найти?
— Я ее по фотографии узнаю.
— А где ты фотографию найдешь?
Она документы перед поступлением в приемную
комиссию отдала. Там есть фотография. Там и будет ее адрес: и тот, откуда она
приехала, и, возможно, тот, где она на данный момент остановилась.
— Да после того как она деда грохнула, она
вряд ли в Москве останется. Она, наверно, уже от страха в свою деревню свалила.
— Вот там мы ее и найдем. Только вот что с ней
делать?
— Посмотрим, но за деда она нам должна
ответить. Думаю, что не стоит ее пока сдавать ментам. Это мы всегда успеем. Она
нам еще пригодится. Выжмем ее по полной. Хотели пустить ее на поток, но после
того как она прикончила деда, ее будет ожидать другая участь. Матвей, а кто
тебя к документам в приемной комиссии подпустит?
— Невозможного нет.
— Ты хочешь сказать, что нынче деньги решают
все?
— Ты сам все знаешь.
— Это точно. Задал вопрос, заранее зная ответ.
— Сегодня же займусь этим. Послушай, а чего
здесь вонь такая, словно в этой хате не один жмурик, а целый гарнизон?!
— Действительно, воняет так, что упасть можно.
— По-моему, из соседней комнаты несет.
— А ну, пошли, посмотрим.
Я по-прежнему стояла за дверью и боялась
издать хоть какой-нибудь звук. Я с трудом что-либо понимала, но не могла
представить, что будет дальше. Либо меня найдут прямо сейчас, либо эти люди
меня не заметят и уйдут, с чем пришли, и тогда мне придется сидеть в этой
квартире вместе с двумя трупами непонятно до каких пор. Скорее всего до тех
пор, пока я не умру здесь сама.
— Я тебе говорю, что это не та девка! — вновь
донесся до моих ушей чересчур возбужденный мужской голос. — Та совсем другая
была.
— Ты уверен?
— Да что ж я, дурак, что ли? Тем более смотри,
какой запах. Эта девка тут черт знает сколько лежит.
— А кто она такая?
— Не знаю. Это известно только деду. Девка не
первый день валяется в этом шкафу. Теперь я, кажется, кое-что понимаю.
— Что ты понимаешь?
— Я уже деда не один раз спрашивал, что у него
за вонь, а он от ответа уходил, говорил, что то ли лук, то ли картошка загнила.
Я ему велел овощи перебрать и всю гниль выкинуть. А он, оказывается, вот что
подразумевал под гнилой картошкой.
— Странно, на этой девице даже крови нет. Как
она умерла-то?
— Действительно, как?! Он в нее не стрелял, не
бил, не резал. Может, напугал чем?
— А что, разве от испуга умирают?
— Разрыв сердца, например.
— Пошли отсюда, а то упадем. Вонь такая, что
уже нет сил дышать.
Услышав, что захлопнулась межкомнатная дверь,
я затаила дыхание и еще больше прижалась к стене. Мужчины прошли мимо меня на
кухню и не сговариваясь, как по команде, высунулись в окно.
