— Перед тем как ехать, она должна немного
поработать. — Дмитрий упрямо стоял на своем и, по всей вероятности, с ним было
бесполезно спорить. — Одна минута не сыграет особой роли.
— Ты так за машину свою трясешься?
— Я за нее не трясусь. Я просто не хочу потом
ездить по автосервисам и выкидывать шальные деньги за ремонт. Машина дорогая, и
я стараюсь поддерживать ее в надлежащем состоянии. Это подарок моих родителей!
— У тебя родители, что ли, богатые?
— Не богатые, а вполне обеспеченные люди.
— Они москвичи?
— Ну конечно.
— А почему ты тогда от них ушел и квартиру
снял? Самостоятельности захотелось?
— А почему бы и нет? Я уже вполне взрослый
человек.
Ты мажор, — тут же сделала я соответствующий
вывод и занервничала еще больше: — Мы сегодня уедем или нет?
— Уже едем. — Дмитрий надавил на газ и выехал
с территории стоянки. — И нечего называть меня мажором, а то ведь я и
разозлиться могу.
— А я разве не правду сказала? Вот я бы ни
грамма не обижалась, если бы у меня были обеспеченные родители и меня так
называли. Ничего обидного и оскорбительного в этом не вижу. Таких, как ты, вся
страна так называет.
— Вот страна и пусть называет.
— А я что, по-твоему, не страна?
— Страна за глаза называет, а ты — прямо в
лоб.
— А я вообще за глаза ничего говорить не умею.
— Учись. Не все любят прямолинейных людей.
Зачастую прямолинейность не помогает, а мешает. Если ты скажешь человеку в лоб
что-то, что ему не понравится, то ведь он может тебе и по лбу заехать.
— Это угроза?
— Это пища для размышлений, если, конечно, ты
мыслить умеешь.
— Ведь ты сам на хлеб явно не зарабатываешь? —
никак не сдавалась я, продолжая неприятную для Дмитрия тему.
— На хлеб не зарабатываю и не буду, —
категорично ответил он.
— Почему?
— Потому что мне только один хлеб не нужен.
Пусть на него другие зарабатывают, те, кто привык впроголодь сидеть. У меня в
этой жизни другое предназначение.
— И какое же?
— Я учусь на четвертом курсе одного очень
престижного института, а когда я его окончу, то сразу получу высокооплачиваемую
работу, так что смогу не только покупать хлеб, но и намазать на него черную
икру и запивать все это только что выжатым гранатовым соком.
— Здорово, — грустно сказала я и посмотрела в
окно.
— Что здорово?
— Здорово иметь таких родителей: машина,
институт, место хлебное, черная икра…
— Но при этом не сбрасывай со счетов, что я
тоже далеко не дурак.
— А тебя никто дураком и не называет.
— А я, между прочим, на красный диплом иду.
— Оценки покупаешь или сам учишься?
— Зубрю.
— Молодец, — не могла не похвалить я сидевшего
рядом со мной умного, красивого, образованного и воспитанного молодого человека
из солидной, благополучной и престижной московской семьи.
У таких, как он, всегда все лучшее: лучшая
школа, лучшее образование, лучшая работа и лучшая семья. Мама всегда говорила
мне о том, что деньги идут к деньгам. Для таких семей важно дальнейшее слияние
капитала.
— А за своих родителей я оправдываться не
собираюсь. Я ими горжусь.
— Я бы тоже такими гордилась.
— Ты лучше о своих предках подумай.
— А что мне о них думать? — до меня не сразу
дошло то, к чему клонит Дмитрий.
— Ты только представь, что с ними будет, когда
они тебя такой увидят?
— Ничего, — выдохнула я.
— Что значит ничего?
— Родители далеко. Я не местная.
— Как не местная? — молодой человек сбавил
скорость и посмотрел в мою сторону.
— Ты лучше за дорогой следи. Смотришь на меня,
как будто в Москве могут находиться одни москвичи, а приезжих тут и в помине
нет. Как будто их днем с огнем не сыщешь.
— Ты же сказала…
— Да мало ли что я сказала.
— Значит, и мужа у тебя нет.
— Откуда ему взяться? Я молодая еще.
— Так куда мы едем-то? — Дмитрий окончательно
растерялся.
— Я же назвала район. Там находится гостиница,
в которой я остановилась. Мне нужно срочно забрать свои вещи, потому что там
оставаться опасно. Я в театральный не поступила. Сейчас по личному делу в
приемной комиссии института вычислят мой домашний адрес, так что возвращаться
на мою малую родину мне тоже пока опасно.
— А кто адрес-то вычислит?
— Бандиты, кто ж еще.
— Какие бандиты? Насколько я понял, ты
прячешься от милиции.
— И от бандитов, и от милиции.
— Что-то я уже ничего не пойму. Может, ты и в
самом деле сумасшедшая? — Дима заметно занервничал, но он настолько виртуозно
водил машину, что это никак не отразилось на его манере вождения.
— Я когда анкету при поступлении в институт
заполняла, указала свой домашний адрес, а вот то место, где я остановилась в
Москве, я не указывала, это я точно помню. Но меня по фамилии довольно просто
найти: стоит только обзвонить все гостиницы. Только бы мы приехали вовремя и
они еще не успели бы сюда наведаться. Мне очень нужны мои вещи — там деньги и
документы. В лучшем случае все это займет у нас несколько минут.
Дмитрий закурил сигарету и вновь посмотрел в
мою сторону:
— Слушай, ты тут так мило сама с собой
беседуешь, но не забывай, пожалуйста, о том, что ты в машине не одна, что еще
есть я. Я уже вообще ничего не понимаю. Что происходит? Во что я ввязался?
— А что ты хочешь понять? Следи лучше за
дорогой.
— Не переживай — у меня боковое зрение хорошо
развито.
— Ты в школе, наверно, списывал много. —
Запустив руку в карман, я достала оттуда деньги и протянула их Дмитрию. —
Возьми. Не понадобились.
— Оставь себе, — пробурчал тот, отказавшись от
денег.
