Посидев на кровати минут двадцать, я свесила
ноги, обула мохнатые тапочки, стоявшие рядом с кроватью, и вышла из комнаты. В
коридоре было темно и тихо. Заглянув в большую комнату, я убедилась, что там
никого нет и, пройдя мимо родительской спальни, постучалась в комнату Димы.
— Дима, ты здесь?
— Что тебе нужно?
— Можно зайти?
— Заходи.
Поправив фланелевую ночную рубашку, я
приоткрыла дверь и постаралась рассмотреть сквозь темноту, где находится
Дмитрий.
— Ты что по дому шарахаешься? — спросил он,
немного позевывая.
Дима лежал на кровати и курил сигарету,
сбрасывая пепел в пепельницу, стоящую на прикроватной тумбочке.
— Не спится…
— Что это тебе не спится?
— Сама не знаю, в голове такая каша. А ты
зачем прямо в кровати куришь?
— Я всегда так делаю — я же балкон открыл.
— Можно я немного с тобой посижу?
— Посиди.
Сев на краешек кровати, я послушно сложила
руки на коленях и тихо сказала:
— Я заметила, что ты много куришь.
— И что дальше?
— Вредно же, сам знаешь.
— Не надо учить меня жить.
— И меня тоже — у тебя есть такая дурацкая
привычка.
— Я хоть тебе умные вещи говорю. А ты…
— А что я?
— Ты своими размышлениями в такие дебри
заведешь, мама родная!
— Я всего лишь сказала, что ты много куришь.
— Хочешь, потушу сигарету?
— Хочу.
Дима потушил сигарету, отодвинул пепельницу
как можно дальше и сверкнул в мою сторону своими выразительными глазами. Этот
взгляд подействовал на меня каким-то странным образом, и я протянула к Диме
руки. Он мне сразу ответил взаимностью и потянулся ко мне всем своим телом. В
этот миг, совершенно не сговариваясь, мы бросились в объятия друг к другу,
словно истосковавшиеся влюбленные. Его поцелуи были горячими, руки — властными,
а движения — смелыми и опытными. Вдруг Дима все же на минуту остановился и, отдышавшись,
спросил:
— Ты уверена, что этого хочешь?
— Очень.
— А как же твое избитое тело? Тебе не больно?
— Когда ты меня касаешься, то нет, —
прошептала я, не скрывая своего возбуждения.
— Чудная ты. Ты точно знаешь, что не будешь
завтра об этом жалеть?
— Знаю, потому что я тебя очень сильно хочу.
А затем я сильно кричала, царапала ему спину и
чувствовала яростные и сильные движения его крепкого тела. Мне хотелось его
оттолкнуть, но он был непреклонен и, говоря мне ласковые слова, продолжал свое
дело. Когда все закончилось, я вытерла слезы и прошептала:
— Господи, как больно-то. Я думала, что это
приятно.
Не говоря ни единого слова, Дима освободил
меня от своих объятий, сел на кровать и вновь закурил сигарету.
— Почему ты не предупредила меня о том, что ты
девственница? — задумчиво спросил он, делая глубокую затяжку.
— А это имеет какое-то значение?
— Это имеет большое значение. Ты зачем своей
девственностью раскидываешься?
— А что мне с ней, пожизненно ходить, что ли?
— Я думал, ты в постели хоть что-то рубишь. Я
и представить не мог, что у тебя ничего ни с кем еще не было. А почему именно
я? Тебе нет разницы, кто у тебя будет первым?
— Если бы мне было все равно, то я уже бы
давно со своей девственностью распрощалась.
— А как же твой кавалер, завсегдатай
вытрезвителя? Он что, с тобой не спал?
— Я ему ничего не позволяла.
— Надо же, какие мы гордые и порядочные! —
Дмитрий включил ночник и посмотрел на меня удивленным взглядом. — А что ж вы с
ним делали, если ты ему ничего не позволяла?
— Самое большое, что мы делали, — так это
целовались. Тискал он меня и все. С другими спал, а меня берег. Всегда говорил,
что за две недели до свадьбы мы это обязательно сделаем, чтобы в свадебную ночь
простыни не пачкать. Правда, когда узнал, что я в Москву уезжаю, сразу захотел
меня трахнуть, мол, все равно из Москвы шлюхой вернусь. Я не поддалась на эту
провокацию.
— А со мной ты почему согласилась переспать?
— Потому что ты мне понравился, — еле слышно
произнесла я и добавила: — Почему люди друг с другом спят? Потому что они друг
другу нравятся. Да что ты вообще к моей девственности привязался? Считай, что
ее и не было вовсе. Встань с кровати.
— Зачем?
— Я простыню постираю — я ее запачкала.
— Не бери в голову, я ее сам в машинку кину.
Не вручную же ее стирать.
— Как знаешь…
Встав с кровати, я быстро надела ночную
рубашку и со словами «Спокойной ночи» вышла из комнаты. Приняв душ, я легла в
кровать и натянула одеяло до самого подбородка. Дима пришел минут через десять
и, постучав в дверь, заискивающе спросил:
— К тебе можно?
— Зачем спрашиваешь, твоя же квартира? Затем
он лег ко мне в постель, поцеловал мочку моего уха и прошептал:
— Давай попробуем еще раз. Я уверен, что тебе
понравится.
И мы сделали это еще раз. А затем еще и еще.
Исчезла боль, и я почувствовала неведомые мне ранее ощущения. Еще недавно я
чувствовала себя так, словно мне делают какую-то сложную операцию без наркоза,
а теперь во мне пробудилось желание, и я начала понимать, почему люди считают
секс блаженством.
Среди ночи в нас заиграл зверский аппетит, и
мы голышом отправились на кухню, для того чтобы проверить содержимое
холодильника. Дима сделал нехитрые бутерброды и принялся кормить меня прямо из
рук.
— Проголодалась?
— Как будто месяц не ела.
— Светка, а я тебя случайно не замучил? — Дима
посадил меня на колени и кормил так, как кормят маленького ребенка.
— И не жди.
— Послушай, а у тебя хороший старт. Ты
скрывала в себе такой потенциал. Да ведь ты же ненасытная.
— Какая есть.
